Читать «КУРОПАТЫ: СЛЕДСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ» онлайн - страница 114

Подтвердим этот вывод на примере «Дела Саевича», получившего в республике широкий резонанс. Нарком просвещения БССР Платон Васильевич Саевич был арестован по приказу Цанавы как «ярый троцкист, имевший связи с белой эмиграцией». Возьмите том Белорусской Советской энциклопедии и вы прочтете, что П. В. Саевич — член партии с 1917 года, участник Октябрьской революции и гражданской войны, ректор сельскохозяйственной Академии и Коммунистического университета Белоруссии, член ЦК КП(б)Б и ЦИК БССР, известный ученый. И как же, оказывается, легко было сломать, уничтожить человека, абсолютно беззащитного перед необузданной силой бесконтрольной власти и беззакония.

Выбить из Саевича нужные показания оказалось делом техники, которую поздней в реабилитационных документах назовут «применением недозволенных методов следствия». Правда, наркома не расстреляли, повторяем, не то было уже время, но надолго упекли в далекие лагеря. Вернулся он оттуда уже после смерти Сталина, больной, изможденный и вскоре умер.

На «личном» счету Цанавы дела таких известных некогда в республике людей, как министр коммунального хозяйства БССР Жолнерчук, секретари Полоцкого и Гомельского обкомов партии Пархимович и Демченко, долгая и яростная атака на первого секретаря Гродненского обкома КП(б)Б, а поздней — президента республики, легендарного революционера и подпольщика С. О. Притыцкого. Только решительная защита ЦК КП(б)Б помогла уберечь Сергея Осиповича, проведшего не один год в тюрьмах Пилсудского, от суровых казематов Цанавы.

Признаемся, что все долгие месяцы следствия — и во время нелегких бесед со свидетелями, и в многочасовых бдениях в архивах, и в дни горьких раскопок куропатских могил — нам страстно мечталось отыскать хоть одного живого исполнителя, взглянуть ему в глаза, попытаться понять. Хотя бы одного из десятков или сотен тех, кому палачи рангом повыше доверяли нажимать на спусковой крючок нагана — «приводить приговор в исполнение».

И вдруг звонок минчанки Марии Прокофьевны Семеновой:

— Вы что, и вправду никак не можете найти того, кто расстреливал людей в Куропатах? Записывайте адрес: Москва, проспект Мира…

Через сутки один из нас уже входил в подъезд высотного дома в центре Москвы, осторожно звонил в обитую черным дерматином дверь. Глухо щелкнул ключ в замке, дверь широко распахнулась — крупный, немолодой уже человек пригласил в прихожую, охотно представился: «Никитин…»

Узнав причину визита, вежливо уточнил:

— Вам надо к отцу, он лежит в соседней комнате… Жаль, но настоящего разговора у вас, видимо, не получится — старику ведь уже 91 год, серьезно болен. Хотя всего месяц назад прекрасно говорил и здраво рассуждал, даже сердился, если мы не очень внимательно слушали его размышления…

Помолчали, поговорили о житье-бытье, затем снова незаметно вернулись к Никитину-старшему, к его прошлому.