Читать «Терская коловерть. Книга первая.» онлайн - страница 11
Анатолий Никитич Баранов
— Ты, Степан, хитрый, а Чора еще хитрей: давеча видал, как Сона в сарай звал. Я все понимаю...
Степана словно оса ужалила. Резко повернулся к провидцу, сжал молоток — жилы так и вспухли на руке лиловыми выползками.
— Говори, да не заговаривайся, старик. Сона — хорошая девушка. Я хочу ей туфли сшить, понял? Мерку с ноги надо снять, а ты: «в сарай звал», — передразнил он Чора и отвернулся.
Чора перестал улыбаться. Взял собеседника за плечо:
— Не серчай, ради бога, я немножко шутил. Хочешь, я буду тебе Сона сватать? Цэ, цэ, не девка — вишня.
— Да она не пойдет за меня, —вздохнул Степан и снова покраснел.
— Э, пойдет-не пойдет, много ты знаешь. Ведь Сона любит тебя.
— С чего ты взял?
— Она Дзерассе говорила, я слышал.
— Что же она сказала? — Степан почувствовал, как сильнее забилось сердце.
— «У русского глаза красивые», — Чора взглянул на собеседника, пожал плечами. — И что она в них нашла? Глаза как глаза. Вот плечи, правда, красивые: широкие, крепкие. И руки...
— Ну и дальше что? — прервал перечень своих достоинств сапожник.
— А Дзерасса ей сказала: «Ой, Сона, не надо: Микал узнает — и тебя, и русского кинжалом зарежет».
— А кто такой Микал?
Чора поджал толстые губы.
— О, это такой джигит! Сильный-сильный и никакой черт не боится. Любит нашу Сона; а отец не хочет брать бедную невестку — богатую хочет.
С этими словами Чора мячиком выкатился из мастерской и стал на пути у возвращающейся от колодца своей дальней родственницы.
— С какого райского дерева упал этот нежный цветок и каким счастливым ветром занесло его в саклю моего брата Данела! Послушай, Сона...
Ах, как жаль, что Степан не мог оценить этот перл осетинского красноречия! Глядя в дверной проем, он довольствовался лишь пленительной улыбкой, заигравшей на губах Сона.
— Скажи ей, что хочу мерку снять с ее ноги! — крикнул он старику.
Чора перевел его слова на родной язык. Сона покраснела от радости, но на предложение зайти к сапожнику молча покачала головой.
— Воллахи! — Чора в притворном отчаянье воздел кверху руки. — Козленок хочет пить, но боится замочить в реке свои копытца. Иди, моя овечка, не бойся. Не в чувяках же тебе выходить замуж.
Спустя минуту красная, как пион, девушка переступила вслед за Чора порог ставшего с некоторых пор запретным для нее помещения, а еще через минуту она смотрела краем глаза, как их жилец очерчивает мелом поставленную на обрывок газеты ступню, и трепетала от стыда и еще какого–то необъяснимого чувства. Потом она ушла в хадзар, и ее дядька поцокал ей вслед.
— Хорошая девка, — вздохнул он, — почти такая же, как моя Настонка. Как я любил ее, когда молодой был!
— А почему не женился? — поинтересовался сапожник.
Старый холостяк развел руками:
— Невеста дорогая очень попалась, отец большой ирад брал. Красивая Настонка была лучше Сона. Батька — ишак, пусть он в Стране мертвых собачьи кишки ест, сказал мне: «Деньги триста рублей давай — Настонку забирай». А где я возьму такие деньги? Пошел к тавричанину Холоду. Три года с его овцами буруны топтал. Заработал немножко денег, пошел домой. Холод ночью догнал, деньги забирал, в зубы больно давал, чуть живой остался. Делать нечего, пошел в абреки. Кунак у меня был чечен Сугаид — хороший человек. С ним русского купца на большой дороге поймал, коней брал, товар брал, ему в зубы давал, чтоб не кричал. Сугаид просил: «Давай ево киджал резит». Я не дал — очень жалко. А он, сволочь, на базаре меня узнал, начальника звал, меня в тюрьму сажал. Сволочь! — повторил Чора и снова потянулся к газырю за махоркой.