Читать «Терская коловерть. Книга вторая.» онлайн - страница 38

— Пропала, что ли? — улыбнулся сотрудник редакции, блеснув крупными белыми зубами.

— Ага, пропала. Уж вы постарайтесь, — просительно ухмыльнулся Степан и полез во внутренний карман пиджака, намереваясь достать не то объявление, не то деньги.

— Одну минуточку, — остановил его сотрудник редакции, улыбаясь пуще прежнего. — Будьте добры, возьмите стул и подождите, пока я освобожусь. Так что вы хотели сказать, Михаил Александрович, в отношении Библии? — повернулся он снова к двойнику Разина.

— Что у святого духа, диктовавшего всем этим Моисеям и Павлам свои нелепые россказни, весьма ограниченное воображение и скудные познания в области истории, географии и естественных наук. Ведь это же бред сумасшедшего, а не священное-писание, — поднял над столом пухлые белые руки названный Михаилом Александровичем.

— Позвольте, — возразил сотрудник редакции, продолжая удерживать на широком, слепка побитом оспой лице благодушную улыбку. — Может быть, в этом, как вы изволили выразиться, бреду заложен тайный смысл, какая–то недоступная человеческому уму аллегория...

— Полноте, — поморщился Михаил Александрович, — никакой аллегории, все в буквальном смысле и все гнусно до омерзения. Прочтите Библию внимательно и вы убедитесь, что сие, с позволения сказать, произведение противоречит себе на каждом шагу и смакует сплошь и рядом половые извращения и зверские убийства. Полистайте ну хотя бы главу о подвигах Самсона или Давида.

— А как же понимать то обстоятельство, что величайшие гении человечества, будь то в литературе или в живописи, черпали из Священного писания сюжеты для своих бессмертных творений. Например, «Сикстинская мадонна» Рафаэля...

— Или «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи? Во-первых, эти мастера свято верили в библейские благоглупости, а во-вторых, художнику ведь нужен только импульс, толчок. Вглядитесь хорошенько в мадонну. В ней нет ничего божественного, кроме приторных ангелочков с пухлыми ручками. Перед вами обыкновенная человеческая мать с ребенком на руках, которую Рафаэль встретил однажды где–нибудь на улице в Риме или Неаполе.

— Да вы же отпетый атеист, Михаил Александрович. Зачем же, в таком случае, посещаете Кафедральный собор?

— По привычке, батенька Сергей Миронович, по привычке. Очень люблю церковное пение. Соблюдаю, так сказать, традиции прадедов наших.

— Ваш костюм, стало быть, тоже дань традиции? — рассмеялся Сергей Миронович.

— Пожалуй, — согласился Михаил Александрович. — Мой кафтан — это символ свободы и независимости казачества. Видеть его вновь вольным и героическим, как в былые времена, — моя мечта и, если хотите, жизненная программа. Кстати, вы читали последнюю мою книгу по истории терских казаков?

— Да, разумеется.

— И как вы ее находите?

— Весьма интересной в беллетристическом отношении, но несколько субъективной в политическом плане. Вы идеализируете уклад жизни казаков и преувеличиваете их военные возможности. В конечном счете, не они совершили в России революцию.