Читать «Платонов тупик» онлайн - страница 101
Михаил Макарович Колосов
31
Домой Платон несся, ног не чуя, — только пыль из-под рваных ботинок. От Волновахи до Путиловки красноармейцы подвезли его на грузовике, а дальше — опять пешком. Пришел — дома радости нет конца! Мать плачет счастливыми слезами, обнимает Платона:
— Жив, жив! Сыночек ты мой многострадальный!.. Ну, теперь все наши страхи остались позади, снова наладится твоя жизнь. Да были бы ребятки живы — Федя, Витальчик, Петя — мой сыночек младшенький… Может, теперь объявятся?
Рада старушка: уцелели сыновья. Иван с другими мужиками в кучугурах отсиделся, уже работает в Ясиновке, железную дорогу налаживает. Бог дал, и Платон выжил — уж больно много слез она выплакала с тех пор, как его забрали…
Платон слушает ее, а сам себя к завтрашнему дню готовит — утром пойдет в Ясиновку. Первым делом достал партбилет, снял с него газетную обертку, бросил ее в железный угольный ящик у плиты, а билет отер ладонью, положил на комод. Потом принялся за бороду — скоблит щеки Ивановой бритвой, потрескивает застарелая щетина под тупым лезвием, будто электрические проводки замыкаются.. Платон и на оселке точил бритву, и на ремешке правил, однако мало помогало — тупая бритва, как старый топор, но с горем пополам побрился все-таки. Сам воды себе нагрел, вымылся основательно и за одежду взялся — китель вычистил, фуражку. Они, правда, изрядно потерлись, особенно форменная фуражка потеряла свой бравый вид — сплюснулась. Но Платон растеребил ее, изнутри подложил газету, скрученную жгутом, взбодрил тулью. Примерил перед зеркалом, остался доволен: «Ничего, сойдет…»
— Ты как раньше, бывало, к церкви собирались на велик день! — с любовью глядя на сына, сказала Марфа Романовна.
— А у меня и есть Великий День! — весело отозвался Платон. — Разве не Великий?
— И то правда твоя, сынок, — Великий!
Утром рано они с Иваном подались в Ясиновку, Иван на работу, а Платон… Платон все еще не знал, куда ему идти: то ли явиться как ни в чем не бывало на свое рабочее место, в свой кабинет, если он уцелел, то ли в горком.
Иван взахлеб рассказывал ему о делах на станции — колею перешивают, завалы в депо расчищают.
— Не сегодня завтра должны поезда пойти. Я не дождусь, когда снова увижу наш паровоз, наши вагоны! Веришь, так соскучился, будто по жинке. — Иван засмущался своего признания.
— Я тоже, — сказал Платон взволнованно. — Даже не верится, что все это было и прошло. Будто сон кошмарный.
— И у меня такое же на душе творится. Уже вот который день работаю, а все не верится, не надышусь своим родным.
На подходе к развалинам бывшего нового вокзала они неожиданно услышали паровозный гудок и, пораженные, остановились.
— Наш! — выкрикнул Иван с ребячьей радостью. — Наш, «ФД»! Рази ж сравнить его с немецкой свистулькой? Сразу видна силища! А смелые стали: раньше гудки запрещали, а теперь, вишь, сигналит!
— А чего бояться? — сказал с небрежной гордостью Платон. — Теперь нам бояться нечего!
— Ну, ты куда? — нетерпеливо спросил его Иван.