Читать «Саломея. Танец для царя Ирода» онлайн - страница 110

Иоанн уже не надеялся на избавление. Смерть приближалась к нему, и он явственно слышал ее дыхание. Узник часто впадал в забытье и грезил пустыней. Там рядом с ним всегда были Господь, свобода и ветер. Пусть жаркий и сухой, но это был вольный ветер… Здесь ему не хватало воздуха и света. А самое главное – свободы. Когда ему становилось особенно тяжело и жгучее отчаяние овладевало его душой, он задавал себе вопрос: «Почему претерпеваю я такие ужасные мучения?» И сам отвечал на него.

«Что воздам тебе Господеви о всех, яже воздаде ми? Приду я к Тебе на Суд Божий пустым. Не успел я принести Тебе все свои воздаяния. А те, что принес, пусты и ничтожны в сравнении с принятыми от Тебя. Не имею я ничего своего, потому что это Ты даровал мне жизнь. Ты ввел меня в этот мир и поддерживал меня в нем. Ты наделил меня разумом и человеческим обликом, так что стал я превосходить все прочие существа на земле. Ты вверил мне природу и вручил власть над нею. От Тебя я жду солнечного света и дождя, ветра и тишины… Что я могу принести Тебе в жертву за это? Нет у меня ничего, кроме жизни моей… Ее и отдам Тебе. Все вокруг нас на земле – Божие: и сам мир, и все, что в нем. И отдаю я тебе не свое, а Божие… Твоя от Твоих Тебе приносяще…» – исступленно шептали потрескавшиеся губы, и слезы струились по его лицу.

– Эй, бродяга! Есть хочешь? – издевательски ухмыльнулся одноглазый Чама. Его лицо возникло на фоне неба. Он стал дразнить Иоанна, медленно опуская в яму копье, на котором болтался кусок поджаренного ягненка. В тени раскинувшейся за забором смоковницы сидели на корточках два полуголых раба. Они спрятались от жары и теперь переглядывались между собой и смеялись в ожидании развлечения.

Гладко обритый череп эфиопа блестел на солнце. Когда он нагибался, мощные мускулы на его спине перекатывались под потной толстой кожей. У Чамы было атлетическое телосложение и обезображенное от удара меча лицо: выпяченные толстые губы, расплющенный, будто срезанный нос и один-единственный сверкающий ненавистью глаз. На месте второго глаза зияла дыра.

Эфиоп попал в плен еще мальчиком, был рабом, потом был выкуплен на невольничьем рынке смотрителем Ракой и стал стражником. Пройдя суровую школу жизни, молодой эфиоп превратился в жестокого и мстительного человека, душа которого была чернее ночи. Он пользовался явной благосклонностью престарелого смотрителя и нашел в своей скучной жизни единственное развлечение – причинять невыносимые мучения несчастным узникам. Ему доставляло почти садистское наслаждение сознавать, что в его власти дать или не дать томящемуся узнику еду и воду или лишить его жизни, заставив сражаться со львом или леопардом. Смотритель Махэруза был хорошо осведомлен о подобных забавах Чамы, но не мешал ему.

Вот и сейчас единственный выпуклый глаз Чамы пылал злорадством. Наколотое на копье мясо источало удивительный аромат, способный свести с ума любого, но только не того, которому оно предназначалось.

– Не хочешь есть? – удивленно переспросил Чама. – Ну тогда я сам съем этого румяного и аппетитного ягненка. А ты, жалкий бродяга, смотри! Смотри и исходи желчью от зависти. Впрочем, я знаю, что в пустыне ты питался только акридами, дикарь.