Читать «Цыганский роман» онлайн - страница 97

Я подумал, что Телегин и в этом помог мне: Кольку погнали на «ишачку», а меня пожалели. Колька, которому я рассказывал о том, что знаком с Телегиным через мать, не преминул съехидничать:

— Ну, это твой Телегин правильно смикитил. Ты ж для него маменькин сынок. Куда тебе, такому, все это видеть? Я на что уж до всего привык, и то вздрогнул, можно сказать! Кровищи было — не передать сколько… Понял?

Я не был виноват в том, что Кольку привели в госпиталь раньше меня. Я не просил Телегина о заступничестве, я никого не просил. Колька сам себя считал горбом двугорбого верблюда, которого тащит за собой Телегин. И его, Кольку, он тянул! Но оправдываться я не стал. Да Колька и не стал бы слушать мои оправдания.

И что меня больше всего возмущает, так это свои! Рапперт пришел, погавкал и смылся. Заглянул в клинику, подошел к школе, куда мы своих больных перетаскали, но заходить не стал — побрезговал…

Я ночевал в этой больнице, сам видел, что там делается.

— Немецкий шеф сразу наре́зал. Постучал пальчиком по часам: вот вам столько-то часов — и почапал в клинику. И гладкий себе по циферблату стук-стук, тоже из себя, значит, начальство строит, вроде и он пан! Подозвал того, маленького — Глазунов его фамилия, — и давай распекать! Потом в клинику за Раппертом побежал. Как у Тараса Шевченко: старший младшего пинает, а тот самого маленького. Так этот маленький, Глазунов, самый большой зверь и есть! Понял? Он тоже коготком по стеклышку: «Лос! Лос! Давай-давай!» Куда конь с копытом, туда и этот гад. Понял? Ну зараза! Не лучше немца. Да где там немцу! Он же приказал таскать наших покалеченных за что попало!.. Я тебе серьезно говорю: хватали человека поперек тела — и на горба. Кровь из него хлещет, у него там дырка где-нибудь открылась, а этот кричит: «Тащи, тебе говорят! Лос твою мать!..» Ох и силен ругаться, гад! И по-нашему, и по-ихнему. Так, веришь, я просто весь в пот уделался, так бегал. Ему, этому Глазунову, говорят, что больные криком кричат, а он отвечает: «Лучше сейчас покричат, чем век молчать будут!» По двое сразу стали класть, друг на друга. Как чувалы с зерном. Где руки, где ноги, не разберешь! Кровь перемешалась, а этот, зверюга, все на часы показывает, коготочком стучит и подгоняет. И орет, вроде ему немцы в зад кол загнали. Как запорожцам. Ну и сам, конечно, таскал! Маленький, а жилистый: здорового такого мужика на горбу тащил. Как муравей. Человек орет, чтоб его лучше убили, чем такое издевательство. А он, этот Глазунов, эта зверюга, отвечает: «Ничего, перетерпишь!..» Некоторые дуба дали через то, а Глазунову лафа. Он Рапперту рапорт дает и еще усмехается, нехристь: вот я какой исполнительный, все в срок сделал, помещение очистил. Живите себе на здоровье, а наш славянин и тут в уголку не пропадет! Ну, если такое уже творится, что свой своего как куль с мукой на горбу тягнет, то меня сред вас нема. Они ж, падлы, завтра и меня три раза подкинут, два поймают! Это ты можешь перед своим Телегиным, мамочкиным хахалем, на цырлах стоять, как собачка ученая, а я человек простой. Я такого не хочу. Тебе это дело, может, и обойдется, как сегодня, как тогда в полиции, а Кольке всегда по полной перепадет. Тебе, понял, везет, а Колька отдувайся за вас всех? Не на такого напали! Я думал, меня хоть раз сделают чистеньким, так нет: Колька Мащенко, сын славных запорожских казаков, опять на параше. Нет, я с вами со всеми рядом и с… не сяду! Почапал я! Хватит знущаться с честного человека…