Читать «Мы - советские люди. Рассказы» онлайн - страница 131

Расстались они холодно, чуть ли не враждебно. Уж очень он непреклонный парень, никаких женских резонов даже для виду слушать не хотел. Ну, а Марыся сначала его не поняла, не уложилось у ней в голове, как это человек, заслуживший покой, имеющий отпуск, может так вот легко от любимой девушки в бой стремиться. Обиделась, даже оскорбилась. Известно, гонор! И, вы знаете, всё же она его поняла. Ну, да, да, да. Приходит однажды ко мне, - а я тут уж к ним, вот сюда, на постой определился: «Вот, - говорит, - пан инженер, хочу быть достойной его, хочу и я, - говорит, - как пан Анджий, сражаться, пока родина моя не свободна». И, что вы думаете, поехала в Люблин, связалась со штабом войска польского, вызвалась лететь радистом к польским партизанам за Вислу. И вот теперь готовится, оружие изучает, коды, азбуку Морзе.

Инженер помолчал, глядя куда-то в окно, за которым из-за плотной серятины тумана даже ночи не было видно.

- Вот вам и вся история про двух советских воинов Пантюхина и Пантелеева, которых в этих краях и по сей день уважительно величают: пан Тюхин и пан Телеев.

1944 г.

ПЕРЕДОВАЯ НА ЭЙЗЕНШТРАССЕ

В конце апреля 1945 года командир мотомеханизированного корпуса, штурмовавшего тогда с юго-запада уже окружённый, наполовину занятый нашими войсками Берлин, прислал за мной в штаб армии своего шофёра с машиной. Тот отыскал меня в оперативном отделе и доложил, что «сам» приказал доставить меня в левофланговое «хозяйство» корпуса, дальше других пробившееся в этом секторе к центру вражеской столицы. В маленьком подвижном парне, с угловатым, скуластым личиком, на котором так и бегали быстрые, любопытные глаза, было что-то такое, за что весь штаб, вопреки фронтовым обычаям, игнорируя ефрейторские лычки, звал его по-домашнему - Мишей. Миша прикатил на огромном восьмицилиндровом ландо ядовито-яичного цвета и явно трофейного происхождения. Впрочем, к роскошной своей машине он относился с подчёркнутым пренебрежением и, как о верном друге, погибшем в бою, вспоминал о старенькой «эмочке», сожжённой недавно каким-то «мессером» на переправе через Нейссе.

- Вот то была машина, товарищ подполковник! - вздохнул он. - Помните, как я вас на ней по украинской грязюке у Корсуни-Шевченковской возил?! Три года по фронтовым дорогам без капиталки выходила! А эта, - он пренебрежительно пнул сапогом шину своего ландо, - простого бензину и то не жрёт, подавай ей высокооктановый. Её бы под Корсунь, на те Дороги, поглядел бы я на неё…

Спохватившись, Миша вытянулся, козырнул и спросил, нельзя ли по пути подбросить людей из их хозяйства, приезжавших в армию получать ордена. Испросив разрешение, он исчез за домом и тотчас же вернулся с двумя военными. Не только многочисленные награды, до ослепительности надраенные зубным порошком, не только гвардейские знаки и столбики красных и жёлтых нашивок за ранения, украшавшие их новенькие, ещё пахнувшие интендантским складом гимнастёрки, но и весь их облик, какая-то свободная, ненарочитая подтянутость движений изобличали в них ветеранов войны.