Читать «Всеобщая история любви» онлайн - страница 267

Потребность ощущать нечто трансцендентное затрагивает самую суть человека. Хотя я агностик и не принадлежу ни к какой церкви, я глубоко религиозный человек. У меня вызывает экстаз природа. Я верю в святость жизни и в способность людей к совершенствованию. Дикая природа для меня – святыня. Для меня сакральны все проявления жизни. Мне часто приходилось стоять перед уходящим вглубь алтарем Большого каньона, дышать ладаном океанского шторма, стоять под скинией деревьев в лесу или возносить хвалу звездной ночи в пустыне, испытывая то, что можно назвать лишь религиозным экстазом. Наша потребность в святости не менее важна, чем наша потребность в протеине. Обратившись к словарю индоевропейцев в надежде понять их жизнь, мы увидим, что они изобрели особое слово, которым обозначалось святое. Оно подразумевало здоровую взаимосвязь всего живого, ощущение себя частью целого, состояние, в котором видишь и оцениваешь даже сокрытое. У них был один глагол, означавший «отступать в благоговении», и другой – «говорить с божеством». Поэта индоевропейцев, который, разумеется, отступал в благоговении, говорил с божеством и прославлял святость жизни, называли «век-вом-текс» – «ткач слов».

Мы задаем те же самые вопросы, что и первые люди, которые боялись ночи, были счастливы тем, что живы, и ощущали благоговение. Кто мы? Откуда мы? Как нам жить? Кому верить? Почему жизнь такая трудная? Почему умирают люди, которые были наделены такими мощными жизненными силами? Наш непрерывно анализирующий мозг пытается найти смысл жизни, но, так и не обретя его, хотя бы отчасти постигает его через магию, чудеса и веру.

А еще религиозная любовь возвращает нас в детство, когда мы обожали и боготворили наших родителей, от которых полностью зависели. А какие чудеса они совершали! Мама могла вылечить ранку поцелуем, сделать изумительную фигурку из желе, завязать шнурки на ботинках волшебными узелками, а отец появлялся с едой и игрушками и умел укрощать диких животных или мощные машины.

Сегодня вечером на зимнем небе хрустит звездная корка. Свод ночного неба египтяне считали богиней Нут – Великой матерью, из грудей которой вытек Млечный Путь. На саркофагах ее изображали в виде женщины, тело которой изогнулось над горизонтом. На этих рисунках Нут разводила в стороны руки и ноги так широко, что кончиками пальцев рук и ног она касалась даже самых отдаленных уголков Земли. Ее возлюбленный, Геб, лежит на плоской земле под ней, и его эрегированный пенис достигает ее светоносного тела. Фараоны часто объявляли себя сыновьями или возлюбленными богини, уверяя, как говорил фараон Пиопи II, что проводят свою жизнь «между бедрами Нут». Только что взошло созвездие Ориона, названное в честь охотника. Его меч указывает на Сириус; во времена неолита эти созвездия предсказывали приход мессии. Задолго до Библии египтяне почитали своего бога богов, Осириса, который умер, воскрес и пообещал своим последователям спасение и вечную жизнь. Его приход был предсказан тремя мудрецами (звездами в поясе Ориона – Альниламом, Альнитаком и Минтакой), указавшими место его рождения. Многие обряды и символы христианства (распятие, четки, причастие, святая вода и так далее) были заимствованы из культа Осириса. Сегодня ночью полюс мира охраняет Большая Медведица. Наблюдая за ее движениями, я могу сказать, какой сейчас месяц и какое время года. Вот уже несколько дней ее хвост с наступлением ночи указывает на восток, и потому я знаю, что скоро придет весна. Если хвост указывает на юг – близко лето. Указывая на запад, он возвещает об осени, а на север – о зиме.