Читать «Луна звенит» онлайн - страница 3

— А зачем ты мне говоришь все это? — спросил сын.

— Потому что мне показалось вдруг, что ты разучился говорить необязательные вещи, разучился говорить отвлеченно. А это нужно, Сережка, потому что когда рассуждаешь отвлеченно, приходят вдруг странные мысли о мироздании.

— Ясно, — сказал сын. — Мне некогда этим заниматься.

— А потом, Сережка, надо наконец понять, что мы одни и нам никто не мешает, — сказал старик. — Мы выпили с тобой по кружке водки, съели уху, лежим у костра, над нами сосны, за соснами поле, а внизу залив… Неужели мы не можем позволить себе поговорить отвлеченно, забыв о том, кто мы такие? Ведь нам никто не мешает. Неужели тебе никогда не хочется ощутить себя существом, пришедшим из далеких глубин времени, накопившим огромный опыт сравнивать и отбирать; не хочется понять себя во взаимосвязи с этим миром, который тоже изменился, как и сам человек? Говорят, человек родился для лучшего. Ну что ж… Это надо постоянно доказывать.

Сын, покончив с рыбой, посмеивался и влюбленно смотрел на отца, который изрядно охмелел после кружки водки. Он сказал:

— Ты, конечно, хороший мужик, но, ей-ей, над тобой смеются в классе, когда ты им про лягушку какую-нибудь рассказываешь. Я угадал?

— Я не рассказываю им про лягушку, — сказал отец серьезно. — Ты меня просто не хочешь понять. Я ребятам не про лягушку рассказываю, а про то, как сложно устроен мир. Поэтому они не смеются. Не угадал…

— Ты обиделся? Прости… я не хотел, — сказал сын.

— Нет, нет, — сказал отец. — Все это чушь… Только вот ты никак не хочешь понять меня.

Сын засмеялся и сказал ему по-дружески:

— А знаешь, ты стал слабоват. Раньше ты после этакой дозы вел себя иначе. Мне помнится, ты пел раньше песни. Помнишь, ты пел: «Зять на теще капусту возил, молоду жену…»

— Это я пел, когда жива была теща, — перебил его отец. — Она была жеманница, твоя бабушка. И вообще мы с ней были друзьями.

— Ты и потом это пел, — сказал сын. — Но хватит об этом. Поговорили и хватит. Надо мыть котелок, а ты здесь устраивайся поудобнее.

Он спустился вниз, зачерпнул котелком теплую и мягкую воду и, присев на корточки, услышал тугой комариный звон. Но то были незлые, некусачие комары, и они мирно и обиженно звенели над тростниками, пока он мыл котелок, оттирая его илом.

Лунный свет маслянисто лежал на воде, и порой казалось, что не было впереди никакой воды, а было какое-то ртутное, зыбкое сверканье.

Он давно уже вымыл котелок, и руки его были черные и замасленные, но ему не хотелось уходить от воды и было приятно смотреть в это сияние, в эти обтекаемые глыбы лунного вещества, которые покоились у ног… Казалось, что воды и не было никакой, и только когда невидимые теперь, но такие же быстрые и стремительные, как днем, жучки-наездники царапали вдруг это лунное великолепие, тогда понятно было, что под ногами покоилась тихая, оцепеневшая вода, по которой скользили, как голубые искры, торопливые насекомые… Но это проходило, и опять ему грезилось, будто присел он на краю какой-то сияющей, синей пропасти, на краю провала в вечность, в воспоминание, в зыбкое прошлое…