Читать «Крепостной шпион» онлайн - страница 212
Александр Сергеевич Бородыня
Девушка, наконец, осознала что означает месяц на стуле. За сутки её один раз покормили и попоили квасом, а на ночь подложили на шипы маленькую подушечку. Так что, хоть и сидя, но удалось заснуть. Утром подушечку забрали.
Аглая сидела смирно и смотрела в белую стену.
«Вытерплю я, — думала она, — вытерплю. А вот что с Анной Владиславовной злодей сделает? Что с Виктором?»
Ей припоминались раскалённые щипцы в руках злодея и бледное лицо Виктора.
«Неужели до смерти замучает?»
Аглая решила отсчитывать дни по количеству принесённой еды, но скоро спуталась. Иногда еду приносили и по два и по три раза. Тогда она стала считать по подушечке: если принесли подушечку, значит настала ночь, унесли — значит утро. От неподвижности во всём теле появилась боль. Боль как сжатая пружина, как сила, не имеющая выхода, да ужас при мыслях о том, что сделали с Виктором, одолевали Аглаю.
Уже на восьмой день она отказалась принимать еду.
— Ну хоть водички, водички-то попей, — уговорила девушка, принёсшая обед. — Ты думаешь без воды долго проживёшь? Попей, глупая. Не навечно же стул. Знаешь, какая радость будет с него сойти? Кончится срок, снимут с тебя ошейник. Сперва только два шага сделаешь, больше не сможешь. А потом, знаешь, как прыгать по снегу станешь?
— Как? — пересохшими губами спросила Аглая.
— Как маленькая весёлая собачонка. Как собачонка.
— Унеси всё, — сказала Аглая, — я умереть решила.
Подсознательно Аглая чувствовала, что никто не даст ей вот так просто умереть. Она вступила в борьбу и ждала к чему приведёт её голодовка.
Но результат оказался убийственным. Через два дня после отказа от пищи, дверь отворилась и в белую комнату вошёл Виктор.
— Ты? — выдохнула Аглая и закрыла глаза, чтобы не видеть. — Он пощадил тебя?
На Викторе был дорогой чёрный костюм, шёлковый кружевной ворот, высокие начищенные сапоги, перевязь без шпаги, пояс с массивной гербовой пряжкой. Рыжие волосы уложены, глаза усталые. Он так же хорош и свеж, как когда-то в Париже, на набережной Сенны, как в светских гостиных Санкт-Петербурга.
— Он уверен в моей преданности собачей, и он прав, — сказал Виктор, приблизившись и завладевая безвольной рукой Аглаи. — Понимаешь ты, он прав. Одно дело — побег вам организовал я, а другое — жизнь за него положу.
— Но он же негодяй, — Аглая вырвала руку. — Ты же знаешь, он негодяй последний, — она открыла глаза и смотрела в лицо Виктора, — мерзавец каких мало, гнилая собака холерная лучше. Так ведь?
Виктор помолчал, подбирая слова, потом спросил:
— Ты же за графа, Трипольского Андрея Андреевича своего, тоже жизнь отдать готова.
— Сравнил тоже, — Аглая резко повернула голову, и острые шипы больно вонзились в шею девушке.
— Ты же любое помилование за любой грех из его рук спокойно примешь, — продолжал Виктор. — Разве можем мы усомниться в бытии божьем, когда имеется столько прямых доказательств? Разве не Богом устроено, что они хозяева наши, а мы рабы? Разве не сказано, что мы должны любить господ своих и слушаться как дети родителей? Мы же одинаковы с тобой, разве нет? Скажи правду.