Читать «МОРЕ-bata» онлайн - страница 20
User
— Коли так, оставь свою докладную. Ещё побалакаем...
— Чего рассусоливать? — бурчал Петр Осотин, выходя из крохотной каютки. — Всё ясно...
Он заявил это вроде бы про себя, однако же так, чтобы слышал командир катера. И тут Выра вспомнил разговор, которому прежде не придал значения. Перед швартовкой в бухте Озерко боцман заспорил с расчетом носового орудия, утверждая, будто он сбил «фоккер» из пулемета.
— Куда суетесь со своей шомполкой или, попросту, хлопунцом? Скажите спасибо, что целы.
— Кому кланяться? — обиделся старшина комендоров.
— Эх, темнота! Салаги! Будто не знаете, что мы с командиром — с «семерки», которая, всем известно, «неуязвима». А почему? Разъясняю — воюем по песне: «Смелого пуля боится и... самолет... не берет...»
— Лихая самодеятельность, — вмешался вдруг Терский. — Но, пн-те, вредная.
— Как это «вредная»? Очень даже полезная.
— Потому, что вводит в заблуждение.
— Между прочим, товарищ комдив, песню исполняют по радио, — стоял на своем Осотин. — «Славой бессмертной покроем в битвах свои имена. Только отважным героям радость победы дана».
— Так это написано для новобранцев. Чтобы раньше времени не клали в штаны. На фронте сами поймут, что отвага ещё не всё. Для победы ещё надобно умение…
— Точно, товарищ комдив. Вот и я им толкую: «Кто же сбил тогда штурмовик?..»
— Прекрати, Осотин! — вмешался Выра, удерживаясь, чтобы не назвать боцмана «Лешим», хотя не любил прозвища и даже, бывало, за них наказывал.
— Небось сами, товарищ командир, наблюдали, как я срезал фашиста из Де-Ше-Ка?
Боцман и впрямь вел себя по-лешачьи, спрашивая с эдакой ухмылкой и как бы приглашая вместе посмеяться. Шутил бы чёрт с бесом, а водяной с лешим.
— Потрепались, и хватит! — сказал тогда Выра, неожиданно убедившись, что кличка-то прилипла не зря.
Сам Осотин объяснял, что она из-за песенки. Дескать, имел дурость горланить в кубрике про то, как «У лукоморья дуб срубили... а Лешего сослали в Соловки». Происхождение прозвища всем стало ясно, а вот меткости его Выра тогда не оценил.
С докладной запиской надо было решать. Она осталась в каюте, но даже в «Капернауме» не давала покоя Василию Выре. Эти соображения вместе с бензиновой отрыжкой омрачали торжественный «прикладной час». Выра пробовал перебить отрыжку вяленой треской из буфета, которую обмакивал в рыбий жир, оставшийся во вскрытой банке. Ничто не помогало. Ничтожная примесь горючего, каких-нибудь сто граммов на бочку, и флакон обыкновенных чернил специально добавлялись интендантами в ректификат, выдаваемый для протирки оптики и для других технических нужд. Рецепт почти безвредный, но те, кто решался употребить жидкость для иных целей, неизбежно превращали горло в подобие выхлопной трубы.
— Тут на меня обиделся боцман. Просится на Рыбачий.
— Отпусти, — сказал Максим.
— Понимаешь, он ждал ордена, получил медаль...
— Будто не знаю твоего Лешего?
