Читать «Россия вечная» онлайн - страница 168

12

Желательно отметить, хотя это и не относится к теме данной работы, коренное отличие между патриотическим мировоззрением, неотделимым от русской культуры, и мировоззрением националистическим. Эти два мировоззрения отличаются друг от друга вовсе не степенью любви к Родине, а ее характером и направленностью. Патриотическое мировоззрение, до какой бы степени оно ни было самобытно и глубоко, абсолютно совместимо с любовью и уважением к другим народам. Суть националистического мировоззрения — отнюдь не в любви к Родине, а в первую очередь в желании доминировать над другими народами. России глубоко чужд национализм; уважение к другим народам и даже жертвенность — вот черты русской нации. Вспомним, например, какой чисто духовный, лишенный политических амбиций характер носила любовь к России у знаменитого славянофила Хомякова, любовь, основанная на православном миропонимании (стихотворение «России»).

13

Не говоря уже о XIX веке, XX век, если брать его в целом, дал России великих прозаиков, произведения которых имеют фундаментальное и вечное значение, выходящее за пределы литературы в узком понимании этого слова или всякой «злободневности». Некоторые из них — властители умов, преобразившие сознание людей. Но, по крайней мере, каждый из них сотворил глубинный духовный космос, многоплановый уникальный мир, в подтексте их творчества лежала самобытная философия жизни. Таковы в XX веке — Андрей Платонов, Андрей Белый (первооткрыватель модернистской прозы нашей эпохи), Михаил Булгаков, Набоков, Горький.

14

Очевидно, что «революция» для Платонова означала попытку создания странного земного рая, где нет ни Бога, ни дьявола, а одно бесконечное человеческое бытие.

15

Рене Генон (1886–1951) — один из величайших метафизиков XX века, труды которого имеют фундаментальное значение как для понимания истоков кризиса современной цивилизации, так и для истолкования мировых религиозных и духовных традиций. В Индии Рене Генон считается одним из немногих людей Запада, кто действительно постиг необычайную духовную метафизическую глубину Востока.

16

Guenon Rene. The reign of quantity. England. Penguin Books. 1972.

17

Здесь Данилевский выступил как пророк: история XX века — прямое подтверждение этому.

18

С другой стороны, в их распоряжении довольно продуманная «психотехнология», позволяющая направлять сознание людей не на высшие духовные цели, а на сугубо эгоистические, материальные. За всем этим стоят глобальные идеологические и политические интересы, помимо того, что при этом полностью отрезается в человеке высший план сознания, который и связывает его с Богом, и он неизбежно становится добычей самых низших психических сил, со всеми последствиями для него после смерти.

19

Не будем касаться также болезненной темы старообрядчества: раскол и его последствия целиком лежат в сфере истории Церкви и достаточно убедительно исследованы. Впрочем, нельзя не подчеркнуть, что Восточная христианская Церковь (православие) на протяжении всей своей истории отличалась наибольшей терпимостью среди других исторических течений христианства. Достаточно упомянуть, что католичество за свою историю совершило немало кровавых нелепостей и кровавых преследований (в том числе православных), что трудно сочетать с определением католичества как религии «любви». Все это подчеркивает, во-первых, огромную разницу между самим Откровением, Первоисточником, и воспринимающим его человеческим сознанием, которое неизбежно в той или иной степени «интерпретирует» Его по-своему (видимость сквозь «мутное стекло»), а главное — приспосабливает к среднечеловеческому пониманию. До некоторой степени это совершенно нормально и ведет к образованию экзотерической стороны религии, без которой религия не могла бы существовать и выполнять свою задачу, обращенную к массам. Гораздо серьезней — разрыв между этой необходимой и абсолютно оправданной экзотерической стороной религии и действительным искажением религиозного сознания, которое проявляется не только в форме узкого фанатизма, скрытого идолопоклонства, ненависти к людям других вер, истребления их, жестокости и т. д., но, что еще опаснее, в форме утраты той или иной религией ее подлинного духа и превращения ее или в букву, в форму, или, что особенно фатально, развития в ней процесса «подмены» (если эти «процессы» подмены заходят слишком далеко, данная религия, точнее ее искаженный образ, вполне может стать орудием, мягко говоря, «небожественных» сил, хотя наивные приверженцы ее могут верить обратному). Такой процесс «подмены» уже совершен во многих «Церквях» на Западе. Православие остается последней твердыней христианства.