Читать «Три плова» онлайн - страница 40

«Прочитали или нет?» - подумал еще Светличный, когда на одном повороте с отвесной скалы глянула на них свежая надпись: «Смерть немецким оккупантам». Сделанная красной краской поверх фамилий туристов и дат посещения ими Крыма, надпись охватывала по ширине всю скалу-от одного торчавшего из-под камней корня сосны до другого.

Немцы, понимал Светличный, везут его куда-то далеко. Не в Ялту ли? Показались Долосы. Минуты через две покажется поворот. В этом месте останавливались всегда туристские машины; отсюда пассажиры отправлялись смотреть Уч-Кош. «Где-то тут крутая тропка, закрытая от глаз соснами. Где-то тут…» - повторял Светличный мысленно, стараясь понять, заперта ли дверца кабины.

- Это и есть знаменитое ущелье Уч-Кош, - сказал он, протянув как бы для указания руку и, прежде чем они успели его задержать, дернул ручку и бросился в просвет сосен так, как бросаются в море.

Выстрелы прозвучали не сразу. Видимо, шоферу понадобилось время, чтобы остановить машину. Светличный бежал вниз, потом перемахнул через речку и стал карабкаться вверх. Прошлогодняя листва буков и дубов тормозила его движения, но, не зная и не думая о том, что он будет делать после, Светличный, тот самый Светличный, которому бывало трудно преодолевать невидимый глазу подъем Салгирной улицы, теперь бежал в гору - не поднимался, а бежал, поддерживая рукой сердце.

Они далеко, погони не видать, и наконец опустилась ночь. Он подумал с ужасом о матери и жильце, зная, что не вернется в Симферополь; разыщет ли, наткнется ли на каких-нибудь партизан, о которых теперь говорят в Крыму, или не найдет их, - все равно туда, в Симферополь, он не вернется.

В его жизни начиналось новое, тревожное, и с давно забытым чувством свободы смотрел он на звездное небо и черную тьму, в которую ушли море, леса и горы Крыма.

В ночь на 4 апреля 1943 года садовод Светличный, бывший работник зональной станции, уроженец Симферополя, проживший в нем сорок шесть лет, пропал без вести.

2

В курортной Евпатории с ее белокаменными санаториями и лечебницами, куда до войны привозили отовсюду больных костным туберкулезом детей, издавна стояла на краю пустыря сооруженная в греко-египетском стиле читальня. В тридцатом году евпаторийцы посадили на пустыре около читальни большой сад. Перед войной он стал уже тенистым, прохладным.

Клумбы в новом саду были высажены садовником с фантазией. Садовник с фантазией - молодой евпаториец Константин Лизогуб, кончивший в Симферополе техникум. В войну Лизогуб отбывал службу на флоте, а из базы подводных лодок он перешел в тяжелые для Крыма дни в морскую пехоту.

Раненного в бою Лизогуба подобрала одна жительница Симферополя. Подобрала она его в тех краях, где лесистые горы уходят к Чатыр-Дагу. На возке с дровами, за которыми и отправилась в эти края симферопольская жительница, она привезла раненого партизана Лизогуба (а он попал вскоре из морской пехоты к партизанам) в Симферополь.

- К себе домой, понимаешь сам, не повезу, - сказала женщина: - все равно что немцам в руки.

Лизогуб с женщиной согласился, поблагодарил ее за доброе сердце, и она оставила его в одном овражке на окраине Симферополя, куда по его просьбе доставила его. Над оврагом стояла зональная станция. Здесь, помнил Лизогуб, жил до войны его преподаватель Светличный.