Читать «Посвящение в Мастера» онлайн - страница 50

— Ну ладно, не дуйся! Хочешь, я тебе стих прочитаю? — миролюбиво предложил Ходасевич. — В весенний день матриархата… Слышишь, жена, пусть Вансуан у нас ангелом поживет! Кстати, это тебе от нее, — и без всякого перехода Вадька протянул жене красавицу капусту.

— Ну вот, — вздохнула Нинка, выключая под кастрюлей газ, — искал музу, а нашел ангела! — а потом философски заключила: — А все одно семье прибавка!

Вот такая умная у Ходасевича была жена. А Вансуан вообще пришла от нее в восторг.

— Красавица, — миниатюрная китаянка, стоя рядом со статной, белоликой Нинкой, с благоговением смотрела на нее снизу вверх, — у тебя глаза феи Эу Ко.

— Ну спасибо, — Нинка мило, будто своей давней подруге, улыбнулась Вансуан. — Проходи к столу, я тебя борщом угощу.

* * *

…В отражении на дверном стекле давно не вспыхивали полосы с обрывками фраз. Растаяла последняя: «Искал музу, а нашел ангела!..» Теперь таяло, садилось в отражении солнце. Оттого что стекло было светло-коричневым, как корочка белого хлеба, светило казалось желто-красным, подобно свежеподжаренному желтку, в котором растеклась капелька крови.

Закат сладко догорал, золотя кремовым золотом крышу дома напротив и уже уснувшее дерево. В палате № 18 стояла мертвая тишина. На кровати с порядковым номером «три» одинокой стопкой было сложено чистое постельное белье. Сразу становилось ясно, что больного «три дробь восемнадцать» выписали или, наоборот, перевели в лечебницу покруче. Зато старик, на которого так похоже было дерево в отражении, по-прежнему крепко спал. Не по-человечески крепко. Тихо-тихо — как ни прислушивайся, все одно не услышишь его дыхания. Он таки проспал этот день, кстати сказать, праздничный день — Восьмое… Хорошо хоть успел накануне черкнуть несколько строк. Будто завещание оставил. Листок со стихами, измятый донельзя, валялся тут же на кровати, возле светло-коричневой, как стекло в двери, руки старика. «В весенний день матриархата спешим на рынок за цветами…»

Наконец солнце село, и бумага вмиг почернела, будто обуглилась.