Читать «Танец с лентами» онлайн - страница 37
Татьяна Ефимовна Зингер
— Ты — дура, — изрекает Герасимов, затушив окурок о пепельницу. — Ты пришла ко мне после всего, что натворила. Зачем? На твоем месте бы я уехал на край земли.
— На моем месте ты был бы последним трусом. С чего мне тебя бояться, а?
Он встает. Смотрит сверху вниз. Замахивается для удара. Я не жмурюсь — отвечаю на его взгляд. Улыбаюсь замерзшими губами. Герасимов уходит, а возвращается с бечёвкой, которой туго перематывает мои лодыжки и запястья. Я закатываю глаза — что за дешевый спектакль. Даже не собираюсь сопротивляться. Всё это — всего лишь фикция, надежда, что я испугаюсь его безумства.
— Думаешь, сбегу?
— Просто люблю пожестче, — гаденько подмигивает он.
Ладонь, которой он хватает меня за стянутые запястья, горяча. Герасимов тащит меня на улицу и... кидает на землю. Подумав, уходит в дом размашистым шагом, возвращается с остатками бечевку — и привязывает меня за талию к растущей посреди участка яблоне. Я молчу.
— Подумай над своим поведением
Он просто уходит. Бросает меня здесь. Совсем одну!
Мне холодно. Мне чертовски холодно. Мне так холодно, что я готова окоченеть. Пальцы онемели настолько, что я не могу ими двигать. Низ живота болит, тошнота пробирается. Голые ветви яблони качаются над головой от пронизывающего ветра.
— Остыла? — раздается над ухом насмешливое.
Он срезает веревку и, перекинув меня точно куль с мукой, тащит в дом. Бросает на знакомый диван. Я не могу надышаться теплым воздухом — его слишком много.
Герасимов сидит, уткнувшись лицом в ладони. Потом поднимает голову, и в его взгляде — тоска. Я чувствую, как он пытается выдумать хоть что-нибудь, чтобы довести меня до грани. А я спокойна и относительна расслаблена.
— Ты — чудовище! — Вскакивает. — Зачем ты так поступила?!
Он трясет меня за плечи, и я, не удержавшись, сваливаюсь на пол.
— Такими темпами наш ребенок не доживет до первого УЗИ.
— Что?!
Он удивлен настолько, что не находит других слов. А я с садистским удовольствием рассказываю про задержку и тест. Почему же мне так больно? Я должна была считать нашего ребенка монстром, я хотела так считать. Но... это ребенок. Мой... И с глазами Никиты...
Подавляю стон.
— И отец, конечно же, я, а не те другие, с кем водилась ты во время наших отношений?
Но, схватившись за нож, срезает путы. Глупый, уж если враждовать, то по полной.
— Ты действительно считаешь, что во мне чей-то чужой ребенок? Наивный.
И он молчит, как молчу и я. Гробовая тишина поселяется на веранде. Виски сдавливает тугим обручем. Наш ребенок. Наш! Я могу сколько угодно ненавидеть Герасимова, но не часть себя. Господи, чтобы с ним, с этим не рождённым малышом, всё было хорошо. Пожалуйста...
— Саша, — говорит Герасимов голосом нормального человека, — я ненавижу тебя так сильно, что готов убить прямо здесь.
— Знаю.
— За что я заслужил это... — он разводит руками, — всё? Неужели за то, что бросил тебя четыре года назад?