Читать «Патриархи и президенты» онлайн - страница 103
Владимир Сергеевич Бушин
По смыслу повествования во всех приведенных случаях вполне можно было употребить русские слова. Допустим, слово «масштаб» давно прижилось, в иных случаях оно вполне на месте и даже незаменимо, но автор пишет «масштаб преследований». Тут хотя бы для поучения других вполне можно было сказать и даже лучше — «размах», «охват» или «широта преследований». Порой даже непонятно, что писатель хочет сказать, например: «после революции 1905 года начались беспорядки». А в ходе революции стояли тишь да гладь и никаких беспорядков, что ли? Или: «Эти страсти подкуриваются «косячками», подкачиваются «колесами», поднюхиваются «дурью». О чем тут? Что за ребусы? Хотя бы о каких «колесах» речь? Что такое подкачиваться и поднюхиваться? Это «блатная музыка», что ли? Но, во-первых, она понятна далеко не всем читателям массовой газеты. А во-вторых, к лицу ли это служителю церкви?
И вот загадка века: почему же Господь Бог не одарил своих зело преданных служителей полноценным чувством родного языка? М. Ходанов прилагает к историку Ю. Жукову, с которым спорит, старую мысль: «Язык мой — враг мой». А мог бы раб Божий и к себе приложить.
* * *
А если приглядеться к суждениям этих писателей о некоторых событиях и явлениях всемирно-исторического масш… значения, то и тут святые отцы порой озадачивают. Да начать хотя бы с очень важного и близкого для них. Отец Михаил уверяет: «Между наукой и религией никаких противоречий быть не может. Каждая занимается своей областью. Наука исследует мир естественный, религия— мир духовный. Антагонизма здесь быть просто не может по причине несовпадения предмета исследования».
Хорошо. А если противоречий быть не может, то, значит, их и не было. И в доказательство этого автор говорит, что «многие ученые верят в Бога». Прекрасно! Я хочу согласиться с этим. Но если многие верят, то назвал бы хоть одного. А я вам назову всемирно известных ученых-атеистов: хотя бы Дидро, Вольтер, Гольбах… Дорогого стоят и слова Канта: «Мы нравственны не потому, что есть Бог, а Бог есть потому, что мы нравственны». Недвусмысленно объяснился и Фейербах: «Моя задача превратить вас из друзей Бога в друзей Человека, из верующих— в мыслителей, из молельщиков— в работников, из кандидатов потустороннего мира — в исследователей этого мира, из христиан, которые, по собственному признанию, являются «наполовину животными, наполовину ангелами», — в людей, в цельных людей».
Если обратиться к временам гораздо более близким, то нельзя не вспомнить знаменитого академика Павлова Ивана Петровича, нашего первого нобелевского лауреата (1904), которого нам долго изображали истово верующим. Но вдруг обнаружилось, что это совсем не так. В одном письме на имя главы Советского правительства В. М. Молотова, осуждая притеснения церкви, он заметил: «Я сознательный атеист-рационалист и потому не могу быть заподозрен в каком-либо конфессиональном пристрастии» (
