Читать «Островитянка» онлайн - страница 90

Со временем, как бы тебе не было грустно сознавать, что ты опять будешь даже на свой день рождения сдвигать бокалы со своим отражением в зеркале, ты постараешься найти тысячи причин, чтобы не пойти в эти шумные компании.

А если обратишься с просьбой о помощи к любому представителю этой компании, то от тебя будут отстраняться и шарахаться прямо пропорционально (а возможно и геометрически пропорционально) стоимости и значимости твоей просьбы. Твое отсутствие не заметят, или заметят с облегчением: просто или не просто ты не пришел, или не позвал к себе на днюху, уехал в командировку или умер… Если твое обращение экономически очень интересно, то тебя постараются кинуть, а предложение реализовать в узком кругу тех, кому ты не нужен и не интересен. Или публично высмеять и «опустить» в глазах окружающих, любящих или заинтересованных, — или просто из спортивного интереса.

К числу мужчин присоединяются женщины, потом дети этих полно семейных и неполно семейных ячеек общества, потом их родственники и друзья. «Это тот самый?» — глазами или вслух, при тебе или в твое отсутствие спрашивают уже люди, кого ты и не знаешь, и которые тебя тоже до сегодняшнего дня не знают: дети и взрослые, молодые и старые, нужные и безразличные, мужчины и женщины… Спросят, — и уже копируют с тобой поведение своих предшественников.

Это значит, что по всем параметрам ты вне социума. Хорошо тебе? Конечно, зависит от тебя. От твоих желаний. От твоих взглядов. От желания упиваться свободой от окружающих тебя людей. От умения жить отшельником в толпе. Или изгоем… От желания, чтобы кто-то интересовался о твоем быте и здоровье, — с целью помочь, а не с целью позубоскалить и обсудить. Чтобы тебя навестили в палате для искреннего сочувствия и помощи, а не прикидывали между собой вслух или мысленно, как занять твою жилплощадь первым, если ты уже не вернешься из больницы…

Но от твоих взглядов и желаний ничего не будет зависеть, если кто-то из них или совсем чужой человек в прямом или переносном смысле начнет тебя бить, а эта толпа будет стоять и смотреть (хорошо, если не присоединится — для разнообразия или из пьяного азарта — тоже бить тебя), как тебя валяют по полу, обсуждать действия твои и твоего противника, даже делать ставки, — но не встанет на твою сторону по причине, что «наших бьют»! Ты не их! Ты им чужой, даже если ты ежедневный попутчик в транспорте, за соседним рабочим столом, в соседнем окопе или квартире.

Ты знакомишься с женщиной или девушкой, а она в окружающем вас обществе наводит о тебе справки. И получает противоречивые, но одного поля-заряда характеристики, — что ты не того поля ягода. Что ты чужой. Она или уходит, или наперекор обществу на волне основного инстинкта соединяется с тобой, — а потом страдает, что тебе не интересно с ее друзьями, что ты не соответствуешь взглядам её клуш-подруг, но соответствуешь их «философским» размышлениям и заочным характеристикам. Твоих детей близкие родственники учат, чтобы они не были, как их папа, или, когда дети становятся старшими, называют их вашим отродьем. И вы ничего уже с этим не сделаете, — рядом вы или далеко. И только вашим детям решать, кто прав, а кто отродье. Или не решать, а воспользоваться «общепринятыми» мнением и характеристиками их общества, — общества наших и уже не наших детей. Ведь легче плыть по уже предоставленному мнению, чем составлять и отстаивать, — или хотя бы сберегать, — свое собственное.