Читать «Мое особое мнение. Записки главного редактора «Эха Москвы»» онлайн - страница 8
Алексей Алексеевич Венедиктов
В начале «Эха Москвы», когда друзья позвали помочь им открыть свое радио, в редакции на Никольской все было очень примитивно и очень тесно. Шли звонки, и сразу не было понятно, кто это звонит – слушатель или просто по делам звонок в редакцию. Меня посадили под стол, где я поднимал трубку, слушал, что в эту трубку говорят, и показывал: есть звонок! Тогда человека выводили на пульт. Тридцать пять лет, отличник народного образования, любимый учитель сидит под столом и жестами показывает, что трубку надобно поднимать. Странная была работа, но и продолжалась она недолго – недели две.
Современное «Эхо Москвы» родилось из совсем маленькой радиостанции во время путча августа 1991 года. До этого, правда, была еще одна важная ступень – январские события того же года в Вильнюсе. Ночью Сереже Бунтману позвонили из Вильнюса и сообщили, что в городе танки. Танки в начале 90-х – кто это вообще мог предположить? Он позвонил мне и Корзуну, и мы в восемь утра встретились на Никольской. Шел снежок, я помню… Мы выходили в эфир только вечером, и Корзун предложил посмотреть, какую информацию дает телевидение, тогда полностью государственное. Если говорят про Вильнюс – то мы сейчас разбегаемся, если нет – то выходим в эфир и говорим сами. Мы сидели и смотрели, как на экране что-то пело-танцевало, и он сказал: «Всё. Выходим. Бунтман – за пульт, Венедиктов – в Моссовет, я пошел в литовское постпредство». И это было так обыденно: не было никакого вызова и геройского азарта – обычная работа в необычных обстоятельствах, хотя порой было и страшно, конечно.
Вот так в 1990 году я пришел на «Эхо Москвы» всего на десять дней, а задержался здесь (пока что) на двадцать восемь лет.
Часть 1. Прошлое
Развал СССР и ГКЧП
19 августа 1991 года утром я оказался в поезде Москва – Рига. Я уехал в отпуск. И поездная бригада сообщила о событиях в Москве. На подъезде к Риге я видел эти танки или боевые машины – они там эшелонами стояли. Поэтому, как только смог, я вернулся в Москву. 20-го и вернулся – хотя билетов и не было. И главред Сережа Корзун сразу же послал меня в Моссовет, где был один из центров сопротивления путчистам. А ночь с 20-го на 21-е – ту самую ночь – я провел в Белом доме. И 21-го весь день был там, 22-го…
Может, потому, что мы уже все были в возрасте, уже пожили при советской власти. Мне сказали идти в Белый дом – я пошел. Сказали бы, что надо брать интервью у бен Ладена – значит надо брать интервью у бен Ладена.
Работали мы на «Эхе Москвы» абсолютно профессионально, хотя я тогда получил свой первый и единственный выговор за то, что у нас в эфире не было членов ГКЧП. То есть освещение получилось однобоким. «А сами путчисты где?» – спрашивал Корзун. Я говорю: «Их не было в Белом доме, Сережа». Он говорит: «Ничего не знаю. Должно быть представлено две стороны». Но я-то был в одном месте. Несправедливый выговор. До сих пор переживаю, хотя уже целых двадцать семь лет прошло.
