Читать «От предъязыка - к языку. Введение в эволюционную лингвистику.» онлайн - страница 120

Улыбка и смех перешли к нам от животных. «Наш человеческий смех, — пишет К. Лоренц, — вероятно, тоже в своей первоначальной форме был церемонией умиротворения или приветствия. Улыбка и смех, несомненно, соответствуют различным степеням интенсивности одного и того же поведенческого акта, т. е. они проявляются при различных порогах специфического возбуждения, качественно одного и того же» (там же, с. 195).

Пантомимой умиротворения, напоминающей церемониальные улыбки и смех у политиков, часто пользуются макаки, «которые в качестве жеста умиротворения скалят зубы — и время от времени, чмокая губами, крутят головой из стороны в сторону, сильно прижимая уши. Примечательно, что некоторые люди на Дальнем Востоке, приветствуя улыбкой, делают то же самое точно таким же образом. Но самое интересное — при интенсивной улыбке они держат голову так, что лицо обращено не прямо к тому, кого приветствуют, а чуть-чуть в сторону, мимо него. С точки зрения функциональности ритуала совершенно безразлично, какая часть его формы заложена в генах, а какая закреплена культурной традицией учтивости» (там же).

Самое удивительное в торможении агрессии у животных состоит в том, что иногда это торможение направлено не на сохранение у того или иного животного собственной шкуры, но и на защиту другого. В этом случае мы наблюдаем у животных проявления дружбы. К. Лоренц в связи с этим пишет: «Агрессия некоего определённого существа отводится от второго, тоже определённого, в то время как её разрядка на всех остальных сородичей, остающихся анонимными, не подвергается торможению. Так возникает различие между другом и всеми остальными, и в мире впервые появляется личная связь отдельных индивидов. Когда мне возражают, что животное — это не личность, то я отвечаю, что личность начинается именно там, где каждое из двух существ играет в жизни другого существа такую роль, которую не может сразу взять на себя ни один из остальных сородичей. Другими словами, личность начинается там, где впервые возникает личная дружба» (там же, с. 152).

В личных узах между животными, К. Лоренц видел «необходимый фундамент для построения человеческого общества» (там же, с. 153). На основе этого фундамента произошла и происходит эволюция человека. Есть ли у её питомцев — людей — высшая цель?

Да, есть. Она состоит в том, чтобы быть проводником эволюции в её движении к Человеку, но проводником не пассивным, а активным. Джулиан Хаксли, учитель К. Лоренца, писал в связи с этим: «Когда мы достигаем Человека, эволюция частично становится целенаправленной, поскольку человек — первый продукт эволюции, который сам способен её контролировать» (Галл Я.М. Джулиан Сорелл Хаксли. М.: Наука, 2004, с. 117).