Читать «Королевский путь» онлайн - страница 125
Джин Плейди
Он был переполнен надеждой.
И вот он перед королевой. Она повзрослела и выглядела во много раз прекраснее, чем он представлял себе.
Как же тепло она приняла его!
— Месье де Шателяр, я сразу вас вспомнила! Мне так приятно видеть вас… Какие новости от дядей и моей дорогой тети герцогини де Гиз? Что нового от короля и… моей свекрови? Что нового о месье де Монморанси?
Она с жадностью схватила привезенные им письма и стала читать, даже не присев. Месье де Шателяр стоял за ее спиной. Он должен был ей все рассказать… все, что случилось с ее друзьями и родственниками.
Ее глаза наполнились слезами — она вновь затосковала по Франции.
— Я так рада, что вы здесь, — сказала она.
Многие вокруг заметили восторг молодого человека и страстные взгляды, адресованные королеве.
А что касается Пьера, то он, как только остался в одиночестве, все свои чувства перенес в стихи:
* * *
Ей было отрадно вновь увидеться с синьором Давидом. Он не сказал, каким покинутым казался замок без нее. Бедный певец Давид, как иногда она звала его, был слишком скромен, чтобы сказать такое. Рядом с предупредительным Шателяром и Давидом с его слегка чопорной преданностью она почти верила, что вернулась во Францию. А какие восторженные стихи Шателяр писал ей! И как было замечательно отвечать ему тоже стихами!
Ей нравилось обсуждать с Давидом свои проблемы; необъяснимым путем он подыскивал советы, в которых она нуждалась. Она передала ему часть французской корреспонденции, чтобы он разобрался с нею. Ее французский секретарь Рауль все меньше и меньше нравился ей. Давид был в восторге от любого хоть маленького поручения, а, когда она делала ему подарки, стараясь как-то отблагодарить за работу — что-нибудь из драгоценностей или отрез бархата на новый камзол — он, казалось, выглядел почти расстроенным. Принимая эти дары, он всегда говорил, что делает все только из любви к ней.
Вернувшись из своего северного путешествия, она застала его печальным и молчаливым. Она дождалась, пока они останутся наедине, и, передав ему корреспонденцию, чтобы он разобрал ее, спросила:
— Вам нездоровится, Давид?
— Благодарю вас, Мадам, но с моим здоровье все в порядке.
— Но у вас, кажется, какие-то проблемы… С вами происходит что-то нехорошее?
— Не со мной, Мадам.
— Может, с кем-то, кого вы любите?
Он поднял на нее сияющие глаза. Вся красота Давида была в этих глазах.
— Мадам, — сказал он, — если я осмелюсь, я вам кое-что расскажу.
— Если вы осмелитесь?! Уж не имеете ли вы в виду, что боитесь меня? Может, вы думаете, что я этакая мегера?
— Нет! Что вы, Мадам! Вы — самая добрая и щедрая женщина в мире!
— Ну тогда, Давид, вы позвольте мне быть столь же доброй и щедрой с вами?
Он встал. Его лицо было бледным. Затем он опустился на колени и, прикоснувшись к краешку ее платья, поднес ткань к губам.
— Мадам, разрешаете ли вы мне говорить? Если я скажу что-то, что вдруг обидит вас, простите ли Вы меня и позабудете ли сказанное, как будто я ничего и не говорил?
