Читать «История античной эстетики. Поздний эллинизм» онлайн - страница 71

Живопись и скульптура, говорит Аполлоний в своей защитительной речи, свидетельствуют о родстве человека с богами (VIII 7, р. 311 Kayser).

Аполлоний очень пессимистически смотрит на общественное значение искусств (VIII 7, р. 305). У разных искусств разные предметы, но нажива - общая цель всех искусств. Сюда относятся не только механические искусства, но и так называемые свободные - поэзия, музыка, астрономия, риторика и сама философия и магия. Правда, спекуляция и шарлатанство, являясь сплошным явлением в этой области, принципиально вовсе не необходимо.

Аполлоний придает у Филострата исключительное значение украшению в искусстве. Тут (VI 11, р. 223) прямо утверждается: "Каждое искусство должно заботиться об украшении (cosmoy), так как и самый факт искусства был найден ради украшения. Ведь необутость, нечистота старых плащей и котомок есть изображение украшения. Быть голым, как мы, хотя и похоже на безыскусную и простую фигуру, но придумывается это ради украшения". Если у Гомера земля питает даром таких диких и грубых существ, как циклопы, если на пиру богов треножники движутся сами собой (II. XVIII 375), то это служит только для украшения. Указываемый здесь принцип ничего нового для нас не представляет, поскольку мы знаем, как декоративность дедуцируется из основ эллинистического мироощущения.

В IV 7, р. 128 находим беглое сравнение Зевса Фидия с Зевсом Гомера. Зевс Фидия изображен сидящим. Это - город, который прекрасен только своими зданиями. Зевс Гомера дается в самом разнообразном виде; он господствует не на земле, а на небе; с ним можно сравнить людей, не сидящих на месте, но путешествующих по всему свету. Если, действительно, правильно мнение Аполлония, что Зевс Фидия есть земной владыка, то этому мнению нельзя отказать в содержательности и некоторой проницательности. Но мы не знаем воочию Зевса Фидия.

Ряд суждений высказано в "Аполлонии" специально о поэзии. В IV 25, р. 145 относительно садов Тантала сказано: "Это не реальность (hyle), но образ реальности (hyles doxa)". Может быть, здесь имеется в виду эстетическая видимость, подобная той, которую мы встречаем у Плутарха. В III 25, р. 103 поэты осуждаются за неэтические сюжеты; тиран Минос у них сделан образцом справедливости, и ему дано судить людей, а добрый Тантал, благодетель своих друзей, - осужден у них на вечный голод и жажду. Подобному осуждению подвергаются поэты в VI 40, р. 251, изображающие брачную связь богов со смертными. Пусть боги соединяются с богами, а мужчины с женщинами. Соединение же богов и людей неподобающе. История с Иксионом показывает, что Иксиона меньше всего можно считать реальным человеком. В III 35, р. 113 дается аллегорическое толкование египетского образа корабля. Это - космос, руководимый мудрым кормчим. В таком виде образ "корабля понимается здесь, как мы сказали, аллегорически, а не символически, хотя иное толкование могло бы быть и символическим. Относительная слабость специфически мифологического чутья проглядывается и в рассуждениях о "мифах" (баснях) Эзопа в V 14-16, р. 174-177, где восхваляется приятный морализм этих произведений и явно предпочитается другим формам "баснословия".