Читать «История античной эстетики. Ранний эллинизм» онлайн - страница 144

Во всех этих учениях под отождествлением добра и красоты - общеантичный опыт крепкости, бытийственной здоровости всего прекрасного. Недаром "прекрасное" (как это мы уже видели отчасти раньше) фигурирует у стоиков наряду со "здоровьем". Недаром Гален (III 472) почти отождествляет эти понятия, а у Диогена Лаэрция прямо сорвалось о стоиках, что у них все благое прекрасно потому, что оно соразмерно в отношении своей собственной полезности. Прекрасное "само по себе достойно выбора" (SVF III 23, 41, 43 - propter se expetendum, Cic. De fin. III 36, De legg. I 18; aythaireton, Plut. De Stoic. repugn. 31, 1048 d), даже у неразумных животных (SVF III 38) оно похвально (частный эпитет). Прекрасное и доброе настолько слиты между собою, что "Клеанф доброе и прекрасное называл удовольствиями" (I 538). Это, конечно, чисто стоическое "удовольствие", возникающее из жизни, "соответственной природе". "Прекрасно жить" - это и значит "жить соответственно природе" (III 16).

Таким образом, прекрасное в человеке, по стоикам, тождественно с добрым, благим, тождественно с полезным, тождественно с похвальным, с удовольствием. Так оно и должно быть, поскольку красота уже с самого начала трактовалась как нечто иррелевантное в отношении бытия, а следовательно, и как осуществляемая в нем только средствами самого же бытия. Красота здесь не есть платоновская идея, которая с высоты небес спускается в человеческую душу. Красота в человеке, по стоикам, есть сам же человек, то есть сама же его душа, но только, конечно, благоустроенная в соответствии с ее собственным внутренним принципом. Это будет еще яснее на учении стоиков об искусстве, которое они понимают не как искусство в обычном смысле слова, а как внутреннюю добродетель, определенным образом сформированную, причем сформированность эта трактуется в стоицизме отнюдь не банально, но для теории эстетики даже весьма интересно.

12. Учение стоиков об искусстве

Всеми охарактеризованными выше свойствами стоической философии отличается и теория искусства у стоиков. Ударение поставлено здесь на субъективной и методической стороне искусства.

а) Характерно, прежде всего, самое определение искусства у Клеанфа, дошедшее до нас через Олимпиодора: "Искусство есть состояние, которое всего достигает методически" (I 490), с чем вполне согласуется известие Квинтилиана" (там же): "Искусство есть сила, достигающая [определенного] пути, то есть порядка (ars est potestas viam, id est ordinem efficiens". По Зенону (I 72), "искусство есть состояние, творящее пути, то есть создающее нечто при помощи пути и метода" (hexis hodopoietice, toytesti di'hodoy cai methodoy poioysa)". Упомянутый же Олимпиодор приписывает Зенону определение, что "искусство есть система пониманий, совместно вышколенных для какой-нибудь полезной цели в жизни" (I 73). Что это определение было основным и традиционным, показывает целый ряд буквальных его воспроизведений (у Лукиана, Секста Эмпирика и схолиастов). Почти единогласно повторяют его и латинские источники (Цицерон и Квинтилиан). Все эти тождественные тексты приведены во фрагменте 173. То же самое у Галена со слов схолиаста к Дионисию Фракийскому и Филона (II 93-95). Это определение повторяется множество раз с незначительными вариантами: "система и собрание пониманий [постижений]" (Sext. Emp. Adv. math. VII 327 = II 56); "система из восприятий вышколенных на опыте" (empeiria) и т.д.; "система вышколенных учений" (systema ее theorematon syggymnasmenon) (III 214) и пр.