Читать «Смысл жизни: учебное пособие» онлайн - страница 32

Пустой вселенной нет никакого дела до наших мечтаний о счастье. Ей вообще нет никакого дела до нашего существования. Потому что она мёртвая. Вот почему она обессмысливает нашу жизнь, превращая некоторых из нас в мертвецов, притворяющихся живыми, но:

Как тяжко мертвецу среди людей Живым и страстным притворяться! Но надо, надо в общество втираться, Скрывая для карьеры лязг костей…

К.Д. Бальмонт, потеряв надежду на то, что ему кто-нибудь объяснит, в чём смысл человеческой жизни, сокрушённо заявил:

И так как жизнь не понял ни один, И так как смысла я её не знаю, — Всю смену дней, всю красочность картин, Всю роскошь солнц и лун я проклинаю.

А какой ответ на вопрос о смысле человеческой жизни дали наши прозаики?

«А для лучшего, милок», — ответил горьковский Лука. И неприкаянному человеку об этом приходилось слышать, но «Зачем?» в его душе всё-таки болит и болит. Но самое любопытное, что он как будто даже и привыкает к нему и к боли от него, а иногда даже начинает думать, как В.В. Розанов: «Болит душа, болит душа, болит душа… И что делать с этой болью — я не знаю. Но только при боли я и согласен жить… Это есть самое дорогое мне и во мне» (В поисках смысла / сост. А.Е. Мачехин. М., 2004, с. 96).

Это не мазохизм. «Самое дорогое» потому, что за болью, о которой говорил В.В. Розанов, стоит вопрос далеко не праздный — пусть мучительный, пусть изнуряющий, но вместе с тем и возвышающий русскую душу над прагматической действительностью. Вопрос этот: «Зачем?». В России он заканчивался для многих не чем иным, как неприкаянностью — может быть, самой главной героиней русской классической литературы.

Представлены, конечно, в русской классической литературе и герои «прикаянные», т. е. люди, нашедшие своё место под солнцем: пушкинская Татьяна, гоголевский Чичиков, гончаровский Штольц, тургеневский Базаров, Алёша Карамазов у Ф.М. Достоевского, Дмитрий Нехлюдов у Л.Н. Толстого, Павел Власов и его мать у А.М. Горького. Но отчего же так случилось, что более выразительными, более яркими в нашей литературе, в конечном счете, оказались герои неприкаянные? Не то, например, у французов. У них на первом месте стоят герои, знающие, чего они хотят, — у Стендаля, у Бальзака, у Золя… Русским же писателям оказался милее человек по преимуществу неприкаянный. Об этом говорят даже названия многих их сочинений: «Евгений Онегин», «Герой нашего времени» (т. е. Печорин), «Обломов», «Рудин», «Дядя Ваня», «Клим Самгин» и др. Целую обойму неприкаянных дали нам Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой. Как решают их герои главный нравственный вопрос: как жить?

Этот вопрос расщепляется на два: как думать и как поступить? На первый план подобное расщепление излишне: мы поступаем так, как думаем. Увы, сплошь и рядом мы поступаем не так, как думаем поступить. Разрыв между внутренней жизнью и внешней стал у Ф.М. Достоевского предметом художественного изображения. Его герои переживают этот разрыв мучительно и пытаются находить способы для его преодоления.