Читать «Несвятые святые женщины» онлайн - страница 186

Неподалеку от Михайловой избы стояла избушка солдатской вдовы Авдотьи. Ее на селе не любили за сварливый характер и прозвали Сорочихой.

– Дай, соседушка, я починю сарафан твоей дочке, да и тебе заодно рубахи постираю! – сказала однажды Сорочиха Михаилу. – Ведь ваше дело одинокое, сиротское. Никто за вами не присмотрит!

Лукавая баба… В следующий раз она привела к себе Катю, накормила ее пышками и насыпала ей целый передник конфет. Катюша, добрая девочка, за все говорила Сорочихе спасибо, но ей не нравились Сорочихины серые глазки, маленькие, словно испуганные мыши…

Так Сорочиха при каждом удобном случае попадалась Михаилу на глаза, как назойливая муха. И он стал думать, что хорошо было бы, если б он женился на своей соседке. «И для меня сподручно, и для Катюши хорошо! Ведь тяжело девочке расти без матери!» – думал он. Он, конечно, не полюбит Сорочиху, как покойную жену, просто ему в доме нужна была помощница, которая за всем присмотрела бы, накормила и обшила их с Катей.

Однажды вечером он сидел на завалинке у Сорочихиной хаты и покуривал трубку. За последнее время он часто сидел тут. Катя в этот момент играла с ребятишками, не чувствуя, что сейчас решается ее участь. Задумчиво смотрел Михаил на заходившее солнце.

– Знаешь что? – вдруг сказал он, обращаясь к Сорочихе. – Ты без мужа, а я без жены. Отдай свою хатку внаем, а сама перебирайся ко мне в хозяйки! Будем вместе век вековать…

Сорочиха будто бы растерялась от неожиданности и рот разинула, а на самом деле обрадовалась:

– А соседи что скажут? – затянула она.

– Что такое скажут? – успокаивал он ее.

– Сам, поди, знаешь, как дети с мачехой обращаются, – сказала она. – Про мачеху и в старых песнях плохо поют.

Но Михаил продолжал ее уговаривать. Наконец Сорочиха расплакалась и ушла к себе в хату. На следующий день они ударили по рукам, а через месяц сыграли свадьбу.

– Катя, вот тебе мамка! – весело сказал дочери Михаил, вернувшись с венчания.

– Нет! – грустно сказала девочка. – Нет у меня мамы! Маму землей засыпали и крест ей на могилке поставили. А это не мама, это Сорочиха!

– Глупая еще, – как бы извиняясь за дочь, пробормотал Михаил и нахмурился.

Первые три месяца дело еще шло ни шатко ни валко, а затем Сорочиха стала понемногу показывать себя отцу и дочери в настоящем свете… У добрых людей, глядишь, и печь истоплена, бабы делом занимаются, а наша Сорочиха еще спит, а если не спит, то лежит и потягивается. Встанет, наконец, поднимется с охами да вздохами, затопит кое-как печку, а сама уйдет на улицу и целыми часами с кумушками болтает. Оттого-то щи у нее перевариваются, хлеб сгорает, все-то у нее недосол или пересол. А ей и горюшка мало. Ей только бы из избы увернуться – гуляет себе да песенки распевает. В избе до самого вечера ничего не прибрано. Заворчит, бывало, Михаил на жену, а та ему сто слов в ответ.

– Не разорваться мне на вас двоих! Сидите и так! – крикнет, бывало, Сорочиха, так что окна задребезжат.

Михаил, как человек уступчивый, с мягким характером, не мог сладить с Сорочихой. Она была женщиной упрямой, всегда настаивала на своем. Хорошо жилось Михаилу с доброй, работящей Настей, а теперь ему горько пришлось.