Читать «Пушкинский век» онлайн - страница 84

В другой прокламации солдат призывали арестовать всех начальников и выбрать других, «из своего брата солдата».

Весь полицейский аппарат столицы был поднят на ноги. Переодетые агенты шныряли по улицам, прислушивались к разговорам, толкались на перевозах у рек и каналов, на площадях. Собирая сведения, часами парились в банях. Проникали и в казармы. И доносили: слышно от измайловцев, что солдаты Преображенского полка выходят из повиновения и бунтуют против начальников; преображенцы же толкуют, что в Павловском, Гренадерском и Егерском полках неспокойно.

Волнение росло. Среди солдат появились агитаторы.

Рядовой Егерского полка Гущеваров говорил, что «семеновцам за поступок их ничего не будет, да и быть не может, чтобы за одного им несносного человека, варвара Шварца, променяли целый полк; за них вступится великий князь цесаревич и дело их решит, а коли не вступится, то вся гвардия взбунтуется и сделает революцию».

«Где справедливость и моления 1812 года? Все забыто, послуги наши» — так говорил писарь Измайловского полка.

Властями были приняты строжайшие меры для охраны города. Даже ночью в канцелярию генерал-губернатора приходили с сообщениями квартальные, приезжали с донесениями частные приставы, раза два в ночь являлся петербургский обер-полицмейстер Горголи. Во все концы города отправляли курьеров. «Тревога была страшная», — вспоминал Ф. Н. Глинка.

Через несколько дней после восстания семеновцев к министру внутренних дел графу Кочубею приглашен был для беседы статский советник Каразин, предупреждавший в своих доносах правительство о близости революции. Эту беседу Кочубей записал. Вот отрывки из нее:

«— Скажите, неужель впрямь видите вы ту опасность, о коей изъясняетесь?

— Несомненно. Опасность предстоит величайшая… Все жалуются. Правительство не уважается. Надобно послушать здешнюю молодежь. Она заражена самым дурным духом. Солдаты, возвратившиеся из-за границы, а наипаче служившие в корпусе, во Франции находившемся, возвратились с мыслями совсем новыми и распространяли оные при переходе своем или на местах, где они квартируют…

— Полагаете ли вы, что могут быть между солдатами люди, кои решились бы распоряжаться в виде начальников при каком-либо возмущении?

— Кто знает! Между солдатами есть люди весьма умные, знающие грамоту… Они так, как и все, читают журналы, газеты и проч.».

В заключение Каразин сообщил, что в городе все сочувствуют семеновцам и считают строгость, тут употребленную, «слишком великою».

Говорили, что царь узнал о восстании Семеновского полка от австрийского канцлера Меттерниха: они оба находились на конгрессе в Лайбахе.

— Все ли у вас спокойно, государь? — спросил Меттерних Александра. — По частным сведениям, вчера вечером полученным, один из ваших гвардейских полков взбунтовался, а именно Семеновский.

— Не верьте, — будто бы ответил царь. — Это сущая ложь; это мой любимый полк.

Получив донесение из Петербурга, Александр пришел в ярость.

Бунт в его личной гвардии, в гвардии главного блюстителя порядка в Европе, главного охранителя всеобщего спокойствия… Что сообщат в свои столицы иностранные послы? Что скажет Европа?