Читать «Пушкинский век» онлайн - страница 237

В 1829 году холера появилась в России сразу в двух местах: в пограничной со Средней Азией Оренбургской губернии и пограничной с Персией — Астраханской. Оттуда распространилась она по всей стране. Осенью 1830 года достигла Средней России и самой Москвы.

Пытаясь задержать дальнейшее распространение заразы, на заставах строили карантины. В них все проезжающие, будь то отдельные лица или обозы с товарами, должны были подвергаться «карантинному очищению». Но, как и повсюду в империи, здесь властвовали произвол, злоупотребления, лихоимство. За соответствующую мзду пребывание в карантине сокращалось с 14 дней до нескольких часов.

Летом 1831 года страшная азиатская гостья вступила в северную столицу.

Первые случаи заболевания холерой были отмечены в Петербурге 14 июня. Очевидец событий А. В. Никитенко 19 июня записал в своем дневнике: «Наконец холера, со всеми своими ужасами, явилась и в Петербурге. Повсюду берутся строгие меры предосторожности. Город в тоске. Почти все сообщения прерваны. Люди выходят из домов только по крайней необходимости или по должности».

Город являл собой страшное зрелище. По пустынным, безмолвным, улицам катились зловещие холерные возки. На мостовой и тротуарах лежали трупы, которые еще не успели убрать. На кладбище везли и везли гробы.

Вскоре царь распорядился, чтобы «умершие холерою впредь были хоронимы не днем, а по ночам» и в особых местах. «Памятны эти ночи петербургским старожилам! — вспоминал современник. — При красном мерцающем свете смоляных факелов, с одиннадцати часов вечера тянулись по улицам целые обозы, нагруженные гробами, без духовенства, без провожающих, тянулись за городскую черту на страшные, отчужденные, опальные кладбища».

В день умирало по 600 человек. Министерство внутренних дел издало нелепое, малополезное «Наставление к распознанию признаков холеры и лечению». В «Наставлении» запрещалось предаваться гневу, страху, унынию, беспокойству духа и вообще сильному движению страстей. Запрещалось вскоре после сна выходить на воздух, а если это было необходимо, то рекомендовалось одеваться теплее и непременно обуваться. Запрещалось выходить из дому не омывши всего тела или, по крайней мере, рук, висков и за ушами «раствором хлористой соды или извести, а за недостатком оных, чистым уксусом или простым вином с деревянным чистым маслом». Запрещалось селиться в жилищах тесных и нечистых. Последнее было совсем невыполнимо для простого народа, в частности для тысяч пришедших в город оброчных мужиков.

Через неделю после появления холеры А. В. Никитенко писал в своем дневнике: «В городе недовольны распоряжениями правительства; государь уехал из столицы. Члены государственного совета тоже почти все разъехались. На генерал-губернатора мало надеются. Лазареты устроены так, что они составляют только переходное место из дома в могилу. В каждой части города назначены попечители, но плохо выбранные, из людей слабых, нерешительных и равнодушных к общественной пользе. Присмотр за больными нерадивый. Естественно, что бедные люди считают себя погибшими, лишь только заходит речь о помещении их в больницу. Между тем, туда забирают без разбора больных холерою и не холерою, а иногда и просто пьяных из черни, кладут их вместе. Больные обыкновенными болезнями заражаются от холерных и умирают наравне с ними. Полиция наша, и всегда отличающаяся дерзостью и вымогательствами, вместо усердия и деятельности в эту плачевную эпоху только усугубила свои пороки. Нет никого, кто бы одушевил народ и возбудил в нем доверие к правительству. От этого в разных частях города уже начинаются волнения. Народ ропщет и, по обыкновению, верит разным нелепым слухам, как, например, будто доктора отравляют больных, будто вовсе нет холеры, но ее выдумали злонамеренные люди для своих целей и т. п.».