Читать «Пушкинский век» онлайн - страница 182

С энтузиазмом рекламировались оригинальные печи архитектора Дихта, модные изделия портного Бута, румяна «в магазине парикмахера Вердье на Невском проспекте, в доме Вебера, подле гостиницы Лондонской». Рассказывая об успехах медицины, Булгарин тут же давал адрес знакомого зубного врача; говоря о промышленной выставке, между прочим, замечал: «Давным-давно не курил я такого отличного табаку, каков табак из фабрики г. Лапотникова в Петербурге под названием: „Отрадный“. Это настоящий фимиам».

В том же стиле писал Булгарин и критические статьи, отзывы о произведениях литературы, театральных постановках. По словам одного из тогдашних журналистов, критика в «Северной пчеле» обличала жалкую скудость мысли: «Все рецензии лучших произведений в оной состоят в выписке некоторых отрывков, приправленной общими местами и пустыми восклицаниями… Обыкновенно начинаются сии критики таким образом: „Новое прелестное стихотворение такого-то!“ — „Честь вам и слава, г. поэт!“».

Зло пародируя стиль булгаринских рецензий, Гоголь в «Портрете» рассказывает, какого отзыва удостоился художник Чертков (предварительно вручивший журналисту несколько золотых) в статье под заглавием «О необыкновенных талантах Черткова», появившейся в газете рядом с объявлением о новоизобретенных сальных свечах: «Великолепная мастерская художника (Невский проспект, такой-то номер) уставлена вся портретами его кисти, достойной Вандиков и Тицианов. Не знаешь, чему удивляться, верности ли и сходству с оригиналами, или необыкновенной яркости и свежести кисти. Хвала вам, художник: вы вынули счастливый билет из лотереи. Виват, Андрей Петрович…»

Отзывы Булгарина о литературных произведениях в гораздо большей степени определялись тактическими выгодами журнальной борьбы и личными отношениями с рецензируемым писателем, чем какими-либо эстетическими соображениями. Так, в середине 1820-х годов «Северная пчела» расхваливала Пушкина и всячески старалась польстить ему, надеясь, видимо, на его сотрудничество. Но вот до Булгарина дошли резкие слова Пушкина, обвинявшего его в беззастенчивом использовании мотивов и ситуаций «Бориса Годунова» для собственного булгаринского романа «Дмитрий Самозванец» (не разрешенную еще к печати трагедию Бенкендорф послал на просмотр издателю «Северной пчелы», своему главному литературному советчику). Затем появилась статья Дельвига, изобличавшая полную бездарность и пошлость Булгарина-романиста. Статью, напечатанную без подписи, Булгарин принял за пушкинскую. И отношение «Северной пчелы» к поэту резко изменилось. На ее страницах обругана была седьмая глава «Евгения Онегина», появились пасквильные анекдоты о некоем французском поэте, который в своих сочинениях «не обнаружил ни одной высокой мысли», и о некоем поэте-мулате, подражателе Байрона, который гордился аристократическим происхождением, тогда как его предок-негр был куплен «за бутылку рома». В доносительном тоне Булгарин упрекал Пушкина за то, что тот, побывав на театре русско-турецкой войны, не воспел победы русского оружия. Пушкин ответил на булгаринские выпады стихотворением «Моя родословная» и памфлетами, напечатанными в московском журнале «Телескоп» за подписью Феофилакт Косичкин. Однако, когда в 1831 году соиздателем «Северной пчелы» стал Греч, тот, видимо, убедил Булгарина, что вражда с Пушкиным невыгодно сказывается на репутации газеты. С этого времени тон «Северной пчелы» в отношение Пушкина снова стал более почтительным, хотя и продолжали появляться откровенно неприязненные отклики на публикации его сочинений. Так, разбирая в 1834 году второе издание «Повестей Белкина», Булгарин не находит для них ни одного доброго слова: одна — «слаба изобретением», в ней отсутствуют характеры, вторая и третья — «неправдоподобны», четвертая — «только растянутый анекдот», и ни в одной «нет идеи». Конец рецензии язвительно-иронический: «Впрочем, строгое суждение об этих повестях невозможно: они прикрыты эгидой имени Пушкина».