Читать «Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка» онлайн - страница 429

Его советчики не ошиблись в своих расчетах.

У меня волосы вставали дыбом при мысли, что люди так подвержены психозу. Я отнюдь не была самонадеянной, однако высоко ценила чувство собственного достоинства.

Внезапно я почувствовала, что мою душу охватило смятение. Наркотики помогли мне восстановить равновесие, и я перестала замечать безумства, творящиеся вокруг. И все же транквилизаторы оказались не столь сильны, чтобы я могла сопровождать Уильяма в его гастрольных поездках. У меня не было сил присутствовать на его концертах, мне не хотелось сидеть с бледным страдальческим лицом среди ликующей толпы.

Уильям без конца совершенствовал свое мастерство и становился все неумолимее. Ни малейших отклонений от режима: время, положенное на сон, нельзя было сократить и на четверть часа; за едой он не позволял себе даже бокала вина, предписания диетологов были священны. Уильям, вероятно, уже и не помнил, что такое бездельничать. Возможно, для него было отдыхом ежедневное получасовое сидение в кресле, когда, нацепив наушники, он слушал выступления других модных певцов. В эти минуты — как и во всех остальных случаях — никто не смел мешать ему, во всяком случае, ребёнок не должен был попадаться ему на глаза.

В то тяжелое время я часто плакала, разумеется украдкой. При виде слез Уильям с осуждением бы нахмурил брови. Я тосковала по Луизе, она часто являлась мне во сне. И тогда я изливала ей душу; во время наших давних долгих путешествий я на протяжении ста километров не говорила столько, сколько сейчас, в эти краткие сумеречные мгновения. Во сне все становилось ясным, Луиза, не выпуская руля из рук, давала добрый совет; передо мной открывались новые дали, вероятно, я действительно бывала порой счастлива во сне и верила, что сумею наладить свою жизнь.

Утром я пыталась вспомнить ночные советы Луизы — но тщетно. Я проклинала несовершенство человеческой памяти и убеждалась, что из одной пустоты погружаюсь в другую.

Разочарование усугубило состояние угнетенности. От моей жизнерадостности не осталось и следа; мне хотелось, чтобы проклятые гастрольные поездки Уильяма длились как можно дольше. Я с отвращением кидала в сторону газеты и журналы, где были напечатаны интервью с Уильямом и его фотографии — фотографии певца, умеющего удивительным образом перевоплощаться и годами остающегося на вершине славы. Я знала, что импресарио советовал ему сниматься в окружении манекенщиц и киноактрис — в интересах дела, публике это нравится, разъяснял мне Уильям, и все же это больно задевало меня, я чувствовала себя обманутой и преданной, когда видела своего мужа, запечатленного в обществе ослепительно улыбающихся звезд.

Я отравляла себя и все больше и больше цеплялась за ребенка. Иногда я похищала Дорис у няни, хватала девочку на руки, прижимала к груди ее маленькое теплое тельце, закрывала глаза и представляла себя уравновешенным и волевым человеком, словно это и не я, Флер, а Луиза, которая держит на руках маленькую Флер, готовая защитить ее от всех земных невзгод.