Читать «Жизнь в балете. Семейные хроники Плисецких и Мессереров» онлайн - страница 136

Школа имени Чайковского процветала. Поэтому по прошествии двенадцати месяцев контракт с Митой продлили еще на год. Затем последовало приглашение во всемирно известный Tokyo Ballet под руководством крупнейшего импресарио Тадацуго Сасаки. За долгие годы работы в Японии Митой было поставлено великое множество балетов, среди которых «Тщетная предосторожность», «Баядерка», «Золушка», «Спящая красавица», танцы из оперы «Руслан и Людмила», «Шопениана» Фокина, «Океан и жемчужины» Горского. И, конечно, «Дон Кихот», который в 1964 году Мита перенесла на японскую сцену всего за восемь дней. Именно с ее учеников начался стремительный подъем японского балета. И Япония отблагодарила Миту за труды. Император пожаловал ей орден Святого Сокровища, один из высших в Японии.

А 8 февраля 1980 года радиостанции сообщили, что педагог-балетмейстер Суламифь Мессерер и танцовщик Михаил Мессерер попросили политического убежища в американском посольстве в Токио.

Никому и в голову не могло прийти, что Мита с сыном решат остаться за границей. Новость об их побеге прозвучала как гром среди ясного неба. Несмотря на то что за предыдущие тридцать лет Мита исколесила весь мир, она всякий раз благополучно возвращалась в Москву. Решение было принято ими спонтанно. В тот момент по случайному совпадению они вдвоем оказались в Японии. Мите после окончания очередного контракта с Сасаки на следующий день надлежало вернуться из Токио в Москву, а Миша вместе с труппой Большого театра был в Нагое. В КГБ, очевидно, проворонили этот момент, потому что по негласным правилам тех лет близких родственников вместе за границу не выпускали. Особенно эти правила ужесточились в связи со скандалом, сопутствовавшим побегу в США Александра Годунова, чью жену Людмилу Власову чуть ли не силком возвращали назад в СССР. Муж, жена или дети вынуждены были оставаться на родине как гарантия вашего возвращения ровно в срок.

В ночь с 7-го на 8 февраля Миша из Нагои приехал к матери. К утру они вызвали такси и прямиком отправились в американское посольство в Токио. Дипломаты тут же связались с Вашингтоном и с посольством США в Москве. Никаких возражений не последовало.

Прошение о политическом убежище не прошло бесследно для семьи. Семидесятилетнего Асафа Мессерера, находившегося тогда в Японии с Большим театром, держали в посольстве более суток и первым самолетом выслали в Москву. До самой перестройки он оставался невыездным. Я же в это время работал в Бельгии с Морисом Бежаром. После того как новость о побеге Миты стала достоянием гласности, меня в срочном порядке вызвали в посольство и потребовали, чтобы я в прессе осудил поступок тетки. Разумеется, я категорически отказался, после чего моя командировка была прервана и я, от греха подальше, был также возвращен на родину. Словом, поступок Суламифи Михайловны в какой-то степени отразился на всех Плисецких — Мессерерах, но, поскольку в 1980-е годы уже наступало время больших перемен, прямых репрессий в свой адрес мы не испытали.