Читать «Последние четверть часа» онлайн - страница 20

Смотри-ка, вон там опять какой-то ремонт! Да еще у пенсионера. Правда, здесь молодость недолго держится. Впрочем, молодых и не увидишь: они или работают, или спят. И днем можно встретить только женщин да стариков. Бывший железнодорожник Октав Милькан, балагур, живущий метрах в пятидесяти пониже Рафаэля, красит желтоватой известью стену в своем саду, крепкую, длинную стену.

— Весь квартал вокруг тебя засияет, Октав! — кричит Шарлемань.

Октав любит все светлое. Проезжая на велосипеде, видишь, сверху через стену плодовый сад со стволами, побеленными известкой. Кирпичи, окаймляющие дорожки, тоже побелены. И даже подпорки для помидоров — вероятно, на это дошли уже остатки известки, чтобы не пропадала. На деревьях, особенно вдоль стен, на каждый плод надет прозрачный мешочек.

— Так кажется чище, — отвечает Октав, не опуская кисти.

— Почему же ты не занялся этим весной? Проспал?

— Не всегда делаешь, что хочется! — кричит Октав.

Не слишком-то он сегодня разговорчив!

Интересно, в чем дело, думает Шарлемань, которой на этот раз не стал тормозить… Прямо у самой старицы… Чей же это был дом?..

За домом Полины, который долгое время именовался домом Фернана, а затем, по мере того как разум постепенно возвращался к хозяйке, снова обрел прежнее название, хотя и стоял большей частью с закрытыми ставнями, так вот за этим домом находилась запруда — истинное благословение для всех соседей.

Запруда прекрасная. В разгар сезона, когда идет кресс-салат, да и теперь, между двумя урожаями, просто удовольствие смотреть, как еда появляется сама собой, без труда. Можно прийти и набрать себе салату, конечно, не каждый день и понемногу, чтобы и другим хватило, надо только следить, чтобы не заходили чужие. А корешки бросают обратно в воду. Просто удивительно, как быстро они принимаются снова.

Ну а чужим считается любой, кто не живет в ближайших двух-трех домах у запруды. Два-три — это только так говорится, а на самом деле в шести-семи соседних домах. Критерий «своих» зависит от урожая, от веса, густоты салата и так далее. Словом, запруда снабжает в хорошие годы десяток, а то и дюжину домов. Впрочем, запрет для чужих не так уж строг, родник-то ведь ничей. Ничего им не скажешь, разве что выйдешь на порог своего дома с осуждающим видом. Но вообще-то люди уважают собственность. Изредка только налетят ночью какие-нибудь бедняки и оборвут весь салат. Такое случается. Все случается.

Однако сейчас все изменилось. Кто-то сказал, словно невзначай:

— Ну, теперь вряд ли кто явится за салатом.

Это уж слишком.

— Думаешь, и сюда доберется?

До самого родника…

Однако брошенное слово идет своей дорожкой.

— Да не о крысе речь, а о заразе… Ведь вода — она вода и есть.

Зараза может идти только вниз по течению!

— А почему же, по-твоему, крысы все же поднимаются вверх?

— А когда вообще нет течения?

— Да, когда вода стоит в ямах?

— Всегда хоть тонюсенький ручеек, а все-таки бежит…