Читать «Бремя имени» онлайн - страница 86
Цви Прейгерзон
На второй день праздника Шавуот я снова отправился в синагогу, чтобы помолиться за миллионы душ наших погибших соплеменников… И я снова увидел его в вагоне метро, в том же вчерашнем «наряде», и шапка по-прежнему закрывала половину лица… А после я не раз встречал его в синагоге по праздникам. И мне начало казаться, что мы живем с ним на одной улице, и чуть ли не в одном доме… А не в одной ли квартире? И не я ли сам это и был?..
Бремя имени
Так вот, в тот день, когда у Соломона родился сын, он отправился домой с работы пешком. Расстояние это было немалое, обычно он добирался до дому в три приема: на трамвае, метро и снова на трамвае.
Стоял ноябрь, сырой и хмурый, на небо наползали тяжелые тучи, ветер царапал лицо колючими снежинками. Соломон торопливо шел, подставив грудь осеннему ненастью, даже не чувствуя, что слишком легко одет для рано ударивших московских холодов. А все потому, что мысль его была напряжена, а душу точило сомнение: как назвать сына?..
Соломон был записан в паспорте как Шлема Хаймович, и кому как не ему было знать, сколько волнений доставило ему в жизни это треклятое имя. В самом деле, это ли не предмет для головной боли? Нет уж, увольте! Он не станет обрекать своего первенца на вечную муку, полно, будет с них всех этих Шлем, Хаимов да Ициков! Сын должен носить нормальное, среднесоветское имя гражданина своей страны! Ибо имя у человека должно быть таким, чтобы на его крыльях можно было легко и беззаботно пролететь по жизни. Поэтому он назовет сына вполне благозвучным именем, скажем, Николай или Георгий Соломонович. А что? Ах, будь они все неладны! Потому что, с одной стороны, все это так. А если взглянуть на гойские имена с другой стороны? Ведь должна же в семье сохраниться память об его отце. Покойного отца звали просто, хоть и длинно — Хаим-Нафтали-Гирш! А если точно, то Хаим-Нафтали-Цви-Гирш! Дорогой отец… Его соседка, русская женщина, написала Соломону после войны, что немцы расстреляли отца одним из первых в местечке…