Читать «Одиссея длиною в жизнь» онлайн - страница 6

И это отнюдь не „технарский“ снобизм, все это приносит реальную пользу, работает, увеличивая возможности хозяина.

Но одновременно это еще и материальное выражение символа веры Артура Кларка.

* * *

В предисловии к русскому изданию романа Артура Кларка „Свидание с Рамой“ академик Л. М. Бреховских писал: „Я прочитал „Свидание с Рамой“ с таким же увлечением, как в свое время „Таинственный остров“ Жюля Верна. И в самом деле, космический корабль Рама-это остров, полный тайн, многие из которых так и остались неразгаданными“. Не знаю, так ли уж справедливо уподобить Раму острову Линкольна, но вот чутью академика впору позавидовать: не зря, совсем не зря поставил он эти два романа рядом! Только связь между ними не поверхностная, а весьма глубинная, генетическая. Впрочем, относится это не только к „Свиданию с Рамой“, а почти ко всему творчеству английского фантаста. Ибо сам он, Кларк, некоторым образом доводится отдаленным потомком жюльверновскому Сайресу Смиту, вернее сайресам смитам — тому легиону инженеров, что в прошлом веке вышли на свой триумфальный марш по градам и весям Европы и Америки.

Кто может сейчас сказать, с чего начался этот парад? С пышущей ли дымом стефенсоновской „Ракеты“? Ах, как это здорово, как „веселится и ликует весь народ“, как лихо „мчится поезд в чистом поле“!.. С отважного ли „Сириуса“, который высадил на нью-йоркский причал девяносто восемь насквозь прокопченных, но исполненных сопричастности к истории пассажиров? Или с дробного стука аппарата Сэмюэла Морзе? Или… Да важно ли это? Главное в ином: стройными колоннами шли они, эти инженеры с закопченными лицами, с мозолистыми руками, шли в прожженных кислотами сюртуках… Шли осчастливливать человечество.

А человечество истово надеялось, что вот еще немного-и круто замешенное на электричестве и паре пышно взойдет оно, всеобщее счастье, и хватит его на всех, и наступит на Земле мир, а в человеках благоволение.

Правда, тогда уже многие понимали, что не все так просто. И тот же Жюль Верн устами инженера (инженера, заметьте!) Робура утверждал: „Успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов“. И Блок, обращаясь к пилоту, одному из тех, завороживших мир победой над воздухом, не без горечи вопрошал:

Иль отравил твой мозг несчастный Грядущих войн ужасный вид: Ночной летун, во мгле ненастной Земле несущий динамит?

И это не говоря уже об Уэллсе…

Но большинство — верило и надеялось. Верило и в нашем уже веке, лишь добавив к прежним апостолам новых. Помните, у Хаксли, в его „Прекрасном новом мире“? „Господи Форде!“ — восклицает его фордейшество Главноуправитель Мустафа Монд…

Пожалуй, первое по-настоящему серьезное отрезвление принесла лишь Хиросима. Прекрасный американский фантаст Рэй Брэдбери (Кларк сказал бы: „Мой друг Брэдбери“) писал об этом: „Появление бомбы было как голос свыше, сказавший нам: „Подумайте, подсчитайте все хорошенько и найдите способ жить в мире и согласии друг с другом“. Этот голос мы все теперь ясно слышим“. Правда, докончил этот процесс только экологический кризис. Но уже в шестидесятые годы многие гуманитарии из самых лучших, самых благородных побуждений, естественно, начали весьма небезуспешно превращать портрет Великого Инженера в образ врага. Никуда не денешься, человеческие умонастроения от века подчинялись закону маятника.