Читать «Он говорит» онлайн - страница 191

Странная вещь воспоминания.

Вы ещё слушаете, да?

Там, в воспоминаниях, много ещё что есть. Журналы старые — смазанная графика трёхцветной печати „Крокодила“ и „Наука и жизнь“. В „Науке и жизни“ были мистические советы как из катушки для ниток сделать дирижабль. А потом ещё сотню полезных в хозяйстве вещей.

Называлось это, конечно „Маленькие хитрости“.

Большие хитрости — это был, разумеется, кроссворд с фрагментами. „Кроссворд с фрагментами“ был, конечно, абсолютно борхесовским описанием мира — животное, нарисованное бамбуковою кистью (восьмое по горизонтали), мохнатое северное животное (десятое по вертикали).

И тут же — фрагмент печени единорога в разрезе.

Как тут не повредиться рассудком?

А мне самому разгадать было невозможно — поскольку разгадывание это было семейным мероприятием. Примерно таким же, как игра в лото — где-нибудь на дачной веранде, под абажуром, где все в парусиновых пиджаках.

Поэтому одному заняться этим было совершенно невозможно, страшно и бессмысленно как поход на кладбище в одиночестве.

А потом уж эти кроссворды исчезли как динозавры.

Я как-то всё отвлекаюсь, но вы дослушайте.

Потом наступила пора детских школьных страхов-неврозов — того времени, когда шариковая ручка учителя ползёт по школьному журналу сверху вниз, и ищет себе жертву.

А потом и вовсе страхи стали пошлыми — что не хватит денег, что потеряешь билеты или паспорт, что не пустят туда или сюда, что придут таможенники и всё отберут. Страхи эти были мелкие, как тараканы, и, как тараканы, они были подавлены, потому что я знал про себя, что настоящий страх — там, в детстве.

И в час перед концом вернётся.

А пока он только томится в духовке.

Готовится.

Подходит.

Страх очень питателен».

Он говорит: «Подруга моя, она верстальщицей работает, сказала, что всякая женщина должна порвать со мной отношения, если я покажу ей нашего профессора. Всё потому что она поймёт, в какой бездне с такими друзьями я нахожусь.

По секрету скажу, что она считает, что никого из живущих нельзя к профессору.

Она слышала, как он пел.

Но так-то профессор — единственный, кто из наших в люди выбился.

Пьёт, конечно. Но кто без греха?

На помин пьёт и за здравие.

Ну, а какое доброе здравие у алкоголиков?

Одна беда — я научил его покупать хороший виски. Дело в том, что когда наш приятель перебрался в Англию, то спросил меня как-то, что привезти. Я ему и сказал, что мне нужен для подарка виски „Гленморанж“. „Давай, — говорю, — я у тебя его выкуплю. В Москве он сумасшедшие деньги стоит, а у тебя в три раза дешевле“.

Пришёл за ним, а мне наш новый англичанин и говорит:

— Ты знаешь, профессор наш нашёл бутылку и всё выжрал. Из горла.

— Ладно, — не обиделся я, говорю, — в следующий раз.

В следующий раз случилось, впрочем, то же самое.

И в третий — то же.

Наконец, сам профессор съездил на скалы туманного Альбиона, или что там ещё в тумане, да и сам привёз бутылку.