Читать «Бухарские палачи» онлайн - страница 18

   — Будем надеяться, что он еще выскочит в важные муллы, не напрасно же он отирался в достославном медресе Кукельташ, — Рузи-Помешанный не лез в карман за словом.

   — Ну, это один-единственный человек, стоит ли из-за такого возводить поклеп на всех мулл, — запротестовал Кодир-Козел.

   — Терпение, соль впереди, — отпарировал Хайдарча. — Как-то, после утреннего намаза во внутреннем дворе Кукельташа разразился скандал. Мулл собралась тьма, кричат, ругаются. Келья Махмуд-Араба, где я жил, была расположена в крытом просторном коридоре. Стараясь не попадаться скандалящей братии на глаза, я затаился в коридоре.

   — Нет! Ни за что! Нельзя прощать такое бесчестье! Выгнать его из медресе! — кричал один.

   — А чем он особенно провинился? Устроил пирушку у себя в келье, подумаешь! Если это считать за грех, скольких придется гнать отсюда! — перечил ему другой.

   — Это не его келья, чужая! — заорал кто-то.

   — Я различил еще один голос: — Он оскверняет медресе! Позор ему!

   — Я не мог разобрать, из-за чего возникла эта перебранка. Махмуд-Араб тоже был в этой клокочущей шумной толпе, и я подумал: «Расспрошу его после, в чем тут дело».

   — Есть тут такой Ибод, чтец Корана, — стал объяснять он мне, вернувшись в келью. — Грубиян и нахал. Многих он задевает и обижает, поэтому недоброжелателей и врагов у него хоть отбавляй.

   — Но у него есть и защитник! Не родственник ли?

   — Нет, — ответил Махмуд-Араб. — За него вступился его наставник Абдурахман Рафтор. А разгадка проста— Кори Ибод единственный его слушатель; не защити он его, тот перестанет брать уроки. Превратится наш Абдурахман Рафтор, как всеми покинутый пророк, в наставника без учеников.

   — Хорошо, — сказал я, — но объясни, почему там кто-то так надрывался «бесстыдство» да «бесчестье»! Что за этим кроется?

   — Ничего из ряда вон выходящего. Подобные вещи творятся в медресе изо дня в день.

   — Что же это наконец?

   Махмуд-Араб только рукой махнул:

   — Кори Ибод привел к себе в келью юнца и продержал несколько дней. Пронюхал об этом один из тех, с кем мальчишка тоже якшался, и гнусно, исподтишка отомстил нашему чтецу Корана — донес на него. Враги Кори Ибода и захотели воспользоваться разоблачением и выставить его вон из медресе.

   —  Настоящие сорви-головы, — вмешался Хамра-Силач, — действуют в подобных случаях, как мужчины, открыто. Как-то один известный бухарский улем затащил в свою келью хорошенького парнишку из Гиждувана. Так гиждуванские молодцы посчитали удачу богослова позором для себя, взяли да выкрали парня. Почтенный улем и пикнуть не посмел.

   — Возьмите Ака-Махсума, — напомнил Маджид. — Он повздорил однажды с этим же самым ученым богословом. И ведь осрамил его, да еще как! В праздник, при всем честном народе. Улем направлялся в мечеть, весь разодетый, в златотканом халате, на коне, украшенном дорогой сбруей. Ака-Махсум на виду у тысячной толпы схватил улемского коня под уздцы и давай во всеуслышание костить ученейшего из мулл. И ростом мал, и хил Ака-Махсум, а не струхнул.