Читать «Нэлли» онлайн - страница 84
Борис Рустам-Бек Тагеев
Горько плакал Юнуска.
Медленно поднялся он на ноги, помочил воспаленное лицо арычной водой и подошел к своей лошадке.
Опустился на корточки арбакеш возле ее передних ног и залился слезами.
Лошадь как будто понимает горе своего друга-хозяина. Низко опустила она голову и смотрит на него усталыми, грустными глазами.
Наконец, очнулся Юнуска и встал.
Лицо его горело.
От уха до самого глаза багровой полосой тянулся страшный рубец. Погладил он по шее лошадку, обтер по обыкновению ее морду длинным рукавом своего халата и стал взнуздывать утомленное животное.
— Не будет тебе, тамыр, сегодня ячменя, — вздохнув, сказал он. — Значит, не судил нам с тобою аллах поесть, как следует.
Дерево— «Сада карагач».
Слезы снова показались на глазах у арбакеша. В раздумье опустил он голову на грудь.
А лошадь повернула к нему свою запотелую морду, как бы отвечая: «не привыкать, мол».
С тяжелым камнем на сердце поехал Юнуска на базар, твердо решив не ездить больше в русский город.
IV. ТЯЖЕЛАЯ УТРАТА
Настали холодные зимние дни, а Юнуска все по-прежнему занимался извозом.
Только в жизни арбакеша случилась большая перемена.
Умерли у него жена и ребенок.
Похоронил их Юнуска, как подобает доброму мусульманину.
Заказал он каменный плоский памятник с именами покойников и сам поставит его на могиле.
Окончив свое дело, сел Юнуска на землю и задумался.
Вспомнилось ему прежнее, хотя и невеселое житье, но все же в своем гнездышке.
Вспомнилась ему и Хамра, его первая и единственная любовь.
Вспомнил он своего больного ребенка, которого в минуты отдыха он выносил на руках под сень тенистых фруктовых деревьев своего сада. Все отняли от него царские чиновники и Алим-бай.
— Будь они прокляты, — прошептал арбакеш, и нехорошее чувство шевельнулось в его сердце.
Как-то довелось Юнуске хлопок везти в Наманган.
Наложили его на арбу с добрых сорок пудов и деньги вперед заплатили маргеланские купцы, обещав дать прибавку, если груз будет доставлен вовремя.
Едет Юнуска по степи и думает, как он в кишлаке накормит своего гнедого ячменем, сам напьется чаю, да покалякает на базаре с проезжими.
Затянул даже и песню Юнуска, и на душе у него сделалось вдруг так легко, как никогда еще не бывало. Нагнал он трех арбакешей и завязал с ними беседу.
Особенно весел был Юнуска, никогда еще никто не видел его таким.
Так доехали они до большого кишлака Язавана, находящегося как раз на половине дорога между Маргеланом и Наманганом.
Подвязал Юнуска торбу с ячменем своему коню, а сам подсел к собравшимся в чайной проезжим.
Рисовые поля.
Давно так не отдыхал Юнуска, давно с таким наслаждением не курил он чилим и не ел плов.
А там в тени, около арбы, стоит его гнедой помощник и с наслаждением жует крупные зерна вкусного ячменя.
Между тем в чай-ханэ происходило большое оживление.
Какой-то почтенный старик с длинной седой бородой отпивал из маленькой чашечки зеленый чай и что-то рассказывал.
По его зеленому тюрбану Юнуска сейчас же узнал в нем хаджи, то-есть мусульманина, посетившего Мекку, гроб великого пророка Магомета.