Читать «Буриданы» онлайн - страница 91

Дети? А какое будущее ожидает их сейчас? Недавно я увидела на улице плакат «Железной рукой загоним человечество в счастье!». Мои бедные маленькие, которых будут гнать в счастье железной рукой — как стадо овец. И окажется, что Рудольф в могиле счастливее их…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ИСХОД

Глава первая. Возвращение

Улица была совершенно безлюдной, еще более безлюдной, чем до командировки, казалось, что последние москвичи бежали прочь или умерли и похоронены. В лишенные стекол окна можно было разглядеть разграбленные помещения, за дверями, висевшими на одной петле, темнели заброшенные подъезды, отовсюду шел запах сырости, плесени и тления. Было тихо, не грохотали трамваи, не ржали лошади, продавцы съестного не кричали: «Купите бублики!», и не растягивал гармошку слепой музыкант — только скворцы пели, для них, несмотря ни на что, началась весна.

Алекс остановился и оперся о стену ближайшего дома. Сколько он прошел? Не больше двух километров, но ноги уже отказывали. Да, если бы не Менг, он гнил бы в одной из киевских общих могил. Он даже не помнил, как он до Менга добрался, та часть путешествия тонула во мраке. Что его поддерживало, когда он вылез из поезда, дотащился до извозчика и, вперемешку с бредом, назвал адрес? Как вообще в его лихорадочном мозгу этот адрес отыскался? Но то было последнее усилие, в коляске он потерял сознание, хорошо, попался сердобольный кучер, повез к Менгу, а не в городской госпиталь, где он наверняка сдох бы. Менг ухаживал за больным тифом Алексом, как за родным братом, Алекс никогда не подумал бы, что в сдержанном датчанине кроется столько тепла. Первые две недели он почти не приходил в себя, ему все время чудились призраки, его окружали какие-то странные существа, наполовину люди, наполовину животные, вроде древнегреческих кентавров, только страшнее. Один маленький полумальчик-полувыдра влез ему на колени и стал грызть кишки, а он был не в состоянии защитить себя, не мог шевельнуть рукой, не мог даже закричать и должен был терпеть невыносимую боль до тех пор, пока мальчик наконец не спрыгнул наземь и не ускользнул в ужасающего вида пурпурный тростник. Еще он помнил, как едет в лишенном купе и сидений вагоне, пол которого завален трупами, а за крошечным оконцем жарко горит огромное солнце, очень низко, прямо над лесом. Однажды он угодил на родной хутор, увидев мать, которая чистила селедку, и однажды — на Долгоруковскую, где застал Марту в постели с Августом Септембером. Этот последний сон, уже перед выздоровлением, был единственным, который его рассмешил, поскольку Августа ему трудно было представить даже в объятьях Дуни.

Когда сознание вернулось, его охватил страх — что сталось с Мартой и детьми? Даже тогда, когда он еще был в Москве и работал, на его карточки едва удавалось прокормить семью, как же они справлялись без него столько времени? Он хотел мгновенно вскочить и начать действовать, чтобы срочно вернуться домой, но повалился без сил на кровать. Менгу пришлось еше несколько недель кормить его куриным бульоном, пока он смог выйти на улицу. Он попытался отправить телеграмму, но в комиссариате на него посмотрели как на сумасшедшего — какая жена, какие дети, когда враг на подступах к городу? Поняв, что еще немного, и поляки, хохлы или кто там еще окончательно отрежут его от Москвы, он поспешил в обратный путь, беспрестанно думая об одном — что его ждет дома? Пустая квартира, умершая жена и отправленные в детдом дети? Волнение было таким сильным, что заглушало даже иного рода страх — не найдет ли кто-нибудь спрятанный среди груза семян свеклы мешок с мукой? Несколько раз патрули останавливали поезд и обыскивали, где-то на полпути какой-то чересчур ретивый красноармеец действительно заинтересовался его товаром, он притворился, что держит нечто ценное в другом конце вагона, и маневр удался, красноармеец проткнул штыком первый попавшийся мешок с семенами, был обруган начальником и ушел, матерясь. Кстати, опасность не миновала и теперь, его мука осталась в вагоне, он только прикрыл мешок зимним пальто.