Читать «Буриданы» онлайн - страница 22

Перед одним из полотен шедший перед Алексом и Мартой старый Беккер остановился.

— Дедушка спрашивает, узнаем ли мы, кто это, — сказала Марта.

С картины на них смотрел молодой еще мужчина с волевыми чертами лица и с каким-то особым, немного безумным блеском в глазах. Казалось, он намеревается сдвинуть с места земной шар, и единственное, что ему мешает, это отсутствие в пределах досягаемости точки опоры.

— Это сам дедушка пятьдесят лет назад, — продолжала переводить Марта. — Дедушка говорит, что он был грюндером. Он спрашивает, знаешь ли ты, кто такие грюндеры.

Алекс не знал.

— Грюндеры — это те, кто создал фундамент немецкой экономики, — объяснил Беккер. — Мы начали на пустом месте, до нас были только князья и графы, все остальное население занималось ремеслом и сельским хозяйством. Мы построили заводы и фабрики, мы проложили по всей Германии железные дороги. Двое моих приятелей, братья, сделали бы Марокко немецкой колонией, если бы правительство не струсило. Другие двое приятелей ездили в Англию охотиться за тайной производства стали, одного поймали и убили, другой вернулся живым, и это его пушки в 1871 году поставили Францию на колени. Мы достигли б еще очень многого, если бы Бисмарк не совершил единственную ошибку в своей жизни — он велел разделить контрибуцию между бюргерами для покрытия государственного займа. Но разве народ когда-нибудь умел сделать с деньгами что-то разумное? Если б это золото было вложено в промышленность, у нас не было бы никакой стагнации…

Беккер возмущенно махнул рукой.

— Вы тоже грюндер, — обратился он к Алексу глядя ему прямо в глаза. — Вы — первооткрыватель. Я вам советую никогда не доверять экономическому росту. Каждый бум рано или поздно кончается крахом. Я выбрался из трудностей, но если б вы знали, сколько моих приятелей, клиентов и конкурентов застрелилось…

Они остались в фойе втроем, остальные родственники уже прошли в обеденный зал, но Беккер не торопился присоединиться к другим. Он остановился у следующей картины, на которой была изображена молодая, очень худая женщина, сидящая в кресле, впившись тонкими длинными пальцами в подлокотники.

— А это кто?

Женщина немного напоминала Марту, у нее тоже были пышные светлые волосы и серо-голубые глаза, но взгляд не радостный и даже не спокойный и уверенный, а печальный, можно сказать, взгляд отчаявшегося человека. Беккер откашлялся, и Алекс заметил, что у него в углу глаза повисла слезинка.

— Это, Марта, твоя покойная бабушка. Ей было всего двадцать шесть лет, когда она умерла. Вы знаете, что мы с ней были очень бедны? Я был третьим сыном дрезденского пекаря, мой старший брат помогал отцу печь хлеб, средний доставлял его на дом богатым клиентам, а из меня отец хотел сделать счетовода. Жозефина была и вовсе внебрачным ребенком, ее мать, прачку, совратил какой-то проезжий дворянин. Когда мы с Жозефиной впервые вышли погулять, на прощанье я взял ее руки в свои, они были мягкие-мягкие, кожа как шелк. Я поцеловал их и подумал: надо сделать так, чтобы эти руки никогда не стали шершавыми. Но как этого добиться, ведь и ее ждала судьба матери: всю жизнь стирать чужое белье. Мы сбежали из дому, поехали в Берлин, и я поступил на службу к одному еврейскому банкиру, поскольку хорошо считал. Деловые люди из немцев заметили, как ловко я это делаю, и предложили помочь мне открыть свой банк, они не хотели выплачивать проценты евреям. Так все началось. Жозефина, несчастная, легкой жизни так и не увидела, когда родились Эбергард и Теодор, мы еще считали каждый грош, а вскоре после рождения Карла она заболела. Я отложил немного на черный день, бо`льшая часть сэкономленного ушла на врачей, но когда стало ясно, что Жозефине ничто не поможет, я пригласил художника… Хотел сохранить ее красоту…