Читать «Буриданы» онлайн - страница 101

— Александр Мартынович, Эглитис говорил вам, что мы собираемся создать государственный семенной фонд? Представляете себе, какие это открывает возможности для семеноводства! В капиталистическом обществе оно было в частных руках, что чрезвычайно тормозило его развитие. Но теперь государство дает нам мандат создать единый фонд, где будут работать первоклассные специалисты и где будут на научной основе выводиться новые сорта. Мы создадим систему семеноводства, которая будет снабжать крестьян самыми лучшими семенами! Понимаете, что это означает? Мы забудем о голоде, всего лишь несколько лет или максимум пара десятилетий, и вся наша страна превратится в огромный цветущий сад!

Семенной фонд! Это была идея самого Алекса, он неоднократно говорил о нем Эглитису, но до таких грандиозных планов его фантазия не доходила.

— Хорошая мысль, желаю тебе успеха!

— Александр Мартыновыч, только у нас одна очень серьезная проблема. Видите ли, фонду нужен директор, человек с опытом, я не подхожу, слишком молод, мы, все, кто этим занимается, молоды, а вот люди постарше почти все уехали. Вы — единственный, кто мог бы с этой работой справиться!

Внутри Алекса что-то дрогнуло, но он сдержался, не подал виду.

— Разве Эглитис не говорил тебе?

— О чем? О том, что вы тоже собираетесь уехать? Но вы же еще здесь, значит, не поздно передумать! Я понимаю, вы тоскуете по дому, но домой вы можете поехать просто в гости, теперь, когда заключен мирный договор. Может, вы боитесь, что вам, как «бывшему», не будут доверять, но, право слово, Александр Мартынович, эти времена прошли, я сам говорил с товарищем Лениным, и он сказал мне, чтобы мы смелее привлекали к работе старых специалистов. Кстати, он ждет нас с вами у себя в Кремле в следующий вторник! Ну как, вы согласны?

Цицин всерьез огорчился, когда Алекс все-таки сказал «нет», пытался его переубедить, живописал картины прекрасного будущего, строил планы, как они вместе победят глупость и тупость и научат крестьян правильно обрабатывать землю. Когда ничего не помогло, он опечалился, настолько, что с трудом удерживал слезы. Хороший парень, славный парень, подумал Алекс, — но именно эти доброта и душевность показывали особенно ясно, что предложение надо отклонить. Он не стал объяснять, в чем на самом деле вопрос — что он слишком стар и не сможет уже привыкнуть к той самой «новой жизни», о которой Цицин говорил с таким восторгом, а вместо этого сказал:

— Видишь ли, Цицин, у меня своя родина, она долго была порабощена, теперь мы обрели свободу, и я должен сделать все, чтобы и там не было голодных.

— Это я понимаю…

И все же, выйдя на улицу, Алекс почувствовал себя неуютно. Кто знает, подумал он, может, сейчас я упустил главный шанс своей жизни? В конце концов, он по происхождению был таким же голодранцем, как те, которые здесь и сейчас принялись строить эту «новую жизнь». Если бы революция случилась на два­дцать лет раньше, подумал он, может, и я был бы теперь с теми, кто в нее верит?