Читать «Народ и революция (без илл.)» онлайн - страница 4

В своей реформаторской деятельности революционное меньшинство не должно рассчитывать на активную поддержку народа.

Революционная роль последнего кончается с той минуты, когда он разрушит непосредственно гнетущие его учреждения, уничтожит своих непосредственных тиранов-эксплуататоров.

Но так как, с одной стороны, существование революционных идеалов не будет находиться в противоречии с его насущными, реальными потребностями, а с другой стороны, — реформы, вводимые меньшинством, будут проникнуты тем же духом общинной солидарности, каким проникнут и весь строй народной жизни, — то нет ни малейших оснований предполагать, чтобы народ отказал революционерам в своей пассивной поддержке. Напротив, они имеют полное право рассчитывать на нее: ведь их революционный идеал в общих своих чертах есть тот же консервативный идеал народа, только полнее и всестороннее развитый в известном, определенном направлении.

Следовательно, проводя его в жизнь, они будут мочь до известной степени опираться на консервативную силу народа, как прежде они опирались на его силу революционную.

Таким образом, революционное меньшинство, пользуясь разрушительно-революционной силой народа, уничтожит врагов революции и, основываясь на общем духе положительного народного идеала (т. е. на консервативных силах народа), положит основание новому разумному порядку общежития.

Вот общая формула, определяющая относительную роль и участие в революции тех двух факторов, от совместной деятельности которых зависит ее успех. Формула эта с логической неизбежностью вытекает из сделанной нами оценки характера и объема действительной революционной силы, заключающейся в настоящее время в нашем народе.

Кто согласен с этой оценкой, для того обязательна и наша формула. А кто же не согласится с нами, что разрушительно-революционная сила народа может иметь значение лишь для явлений и факторов общественной жизни, стоящих вне сферы внутреннего крестьянского быта, вне сферы его патриархально-общинных отношений, — что самый этот «внутренний быт», что эти «патриархально-общинные» отношения представляются народу чем-то священным и неприкосновенным? Кто не согласится с нами, что исторически выработавшиеся формы народной жизни отличаются крайней устойчивостью, неподвижностью и что, следовательно, таким же свойством должен отличаться и общественный идеал народа? Но согласиться с этими двумя положениями — значит согласиться и с выведенным из них заключением об общем характере действительной революционной силы народа.

Признавая же это заключение, мы должны быть последовательны. Мы не должны сами перед собою лгать и лицемерить; мы должны прямо, не жмурясь и не конфузясь, взглянуть в глаза грубой действительности.

Мы должны навсегда вычеркнуть из своего словаря пошлые и бессмысленные фразы о каком-то народном гении, фразы, взятые нами напрокат у реакционеров-славянофилов. Мы не должны, мы не имеем права возлагать на народ чересчур больших надежд и упований. Нечего говорить глупости, будто народ, «предоставленный самому себе», может осуществить социальную революцию, может сам наилучшим образом устроить свою судьбу… Народ — необходимый фактор социальной революции, но только тогда, когда революционное меньшинство возьмет в свои руки дело этой революции, когда оно постоянно будет направлять и руководить как революционными, так и консервативными силами народа. Мы не должны этого скрывать. Истины не следует бояться. Только трусам свойственно льстить и вилять перед ими же самими созданными кумирами. У нас нет и не должно быть кумиров. Нам незачем коленопреклоняться перед народом, возводить его на пьедестал. Напротив, чем строже мы будем относиться к нему, чем откровеннее мы будем высказывать наше о нем мнение, тем более мы докажем ему свое к нему уважение, свою к нему любовь. Тот не уважает народ, кто льстит ему. Тот не любит его, тому и не дорого его счастье, кто с фарисейским лицемерием уверяет его, будто он только сам себя может спасти, кто сваливает исключительно на одни его плечи великое дело социальной революции.