Читать «Заутреня святителей» онлайн - страница 13
Василий Акимович Никифоров-Волгин
Из сидящих за столом выделялся, как берёза среди чёрных елей, лишь один. Был он ясноликим, кудрявым, ладным, с высоким чистым лобом.
При взгляде на вошедшего старика он перестал пить и глаза его стали тревожными.
— Кто это? — шёпотом спросил он у хозяина.
— Никитушка, — ответил тот дряблым от опьянения голосом, — юрод. Не то блажен муж, не то всуе шаташася. Нам не разобрать. Мавра! — крикнул он за перегородку. — Подай Никитушке штей!
— Да что это ты, Фёдор, так на него воззрился-то? — обратился он к кудрявому. — Выпей жбанчик.
Фёдор залпом выпил водку и рассмеялся шипящим и ползучим смехом, от которого все вздрогнули.
— Что это тебя проняло-то? — спросили его.
— Старик мне преподобного напомнил, мощи которого я из гробницы выбросил!
— Какого преподобного? — испуганно съёжились мужики. — Выпил ты, Федюшка, лишнего. Муть у тебя в голове пошла!
— Хотите расскажу? — со смехом спросил Фёдор.
— Зачем же ты смеёшься? — угрюмо заметили ему.
— Это я так. Я, братишки, не смеюсь. Смех этот, братишки, у меня вроде болезни. Итак, слушайте: в Сретенском монастыре вскрыли мы мощи одного святого и выбросили их на улицу…
За перегородкой послышался стон Мавры. Мужики опустили головы и старались не смотреть друг на друга.
— После этого дела пошли мы в трактир…
У Фёдора останавливалось дыхание и лицо перекашивалось судорогами.
— Сколько я пил в трактире — не помню! Чем больше пью, тем на душе страшнее… и всё время стоит рядом угодник в чёрной схиме и жёлтые руки тянет ко мне… и шепчет что-то…
— Шепчет? — переспросил один из мужиков помутневшим голосом и тревожно посмотрел на тёмное окно.
— Я как вскрикну в трактире! Меня успокаивать стали… После этого я в горячке пролежал больше месяца… И вот теперь, братишки, куда я ни пойду, за мною все время тень угодника ходит…
— Ты только не смейся, — перебили Фёдора, — нехорошо ты смеёшься!
— Я не смеюсь, братишки! Я же вам сказал, что это у меня вроде болезни!
— Это не снег, а цветы райские осыпаются, — прошептал Никитушка, держа в руках обогретого голубя.
Он склонился над ним и пел однообразно и причитно:
— Вы голуби, вы белые… баю-баюшки-баю…
Фёдор цепко прислушивался к заунывному баюканию юродивого и, ухватившись за руку хозяина, опять спросил его:
— Кто это?
— Я же говорю тебе, завьюженный ты человек, что это Никитушка, Божий человек. Погляди-тка, он голубя спать укладывает…
— У него лицо как у того… и руки тонкие, жёлтые… его!
— У кого, Фёдор?
— У преподобного!.. Мощи которого я вскрывал…
Из-за перегородки вышла Мавра и спросила Фёдора:
— А почто ты это делал? Матушка, что ли, тебя не благословила али Ангел Хранитель тебя покинул?
— Ты волк! — пробормотал охмелевший мужик, погрозив Фёдору землистым пальцем.
— Это верно, что я волк, но по натуре-то своей я жалостный. Ежели, например, запоют, бывало, монахи панафиду али акафист, то у меня на глазах слёзы и душа от жалости на части разрывается! Вот и поймите вы меня, братишки!
Мавре хотелось успокоить его, но вместо утешительных слов она подошла к иконе и затеплила лампаду.
Фёдор смотрел на Божий огонёк, и лицо его светлело, и опять он казался берёзой среди чёрных угрюмых елей.