Читать «Одна история» онлайн - страница 37

* * *

Сижу я как-то вечером у Маклаудов. Время позднее. Маклауд, приговоривший свои баллоны и галлоны, уже лег спать и храпит, как трактор. Мы со Сьюзен сидим на диване и наслаждаемся записью концерта, который недавно слушали в Ройял-Фестивал-Холле. Взглядом я выдаю все свои намерения и желания.

– Нет, Кейси. Только поцелуй едва-едва.

Такой поцелуй – это едва-едва заметное касание губами, она даже не разрумянилась. Зато мы держимся за руки.

– Не хочется уходить, – жалея себя, говорю я. – Ненавижу свой дом.

– Тогда зачем называть его своим?

– Не важно. Я хочу остаться здесь.

– У нас в саду можно мигом соорудить палатку. В гараже наверняка завалялся ненужный брезент.

– Ты же понимаешь, о чем речь.

– Я прекрасно понимаю, о чем речь.

– Давай я потом выпрыгну из окна.

– Тебя арестует первый же патрульный. А после этого нас пропечатают в «Эдвертайзер энд газетт». – Сьюзен помолчала. – Знаешь что… Этот диван элементарно преобразуется в кровать. Уложим тебя здесь. А если СБ столкнется с тобой перед уходом на работу, мы скажем, что…

И тут звонит телефон. Сьюзен подходит, слушает, говорит «да», мрачнеет и накрывает трубку ладонью.

– Тебя.

Это моя мать, кто же еще: спрашивает, где я нахожусь, – вопрос бессмысленный, поскольку в телефонном справочнике, куда она наверняка заглянула, рядом с номером телефона указан адрес. Кроме того, она желает знать, в котором часу я вернусь.

– Я, – отвечаю, – немного устал. Переночую здесь: мне отвели диван-кровать.

В последнее время она то и дело слышала от меня вопиющую ложь, но вопиющая правда – это уже чересчур.

– Ни в коем случае. Через шесть минут я за тобой заеду. – И бросает трубку.

– Через шесть минут она заедет.

– Боже правый! – ужасается Сьюзен. – Как ты считаешь, не предложить ли ей стаканчик хереса?

В течение пяти минут и сорока пяти секунд мы хохочем, а потом слышим, как у дома тормозит автомобиль.

– Ступай, грязный потаскун, – шепчет она.

За рулем сидела моя мать в розовом халате, накинутом поверх розовой ночной рубашки. Я не проверял, но сдается мне, на ногах у нее были розовые домашние тапочки. Она до половины выкурила сигарету и, перед тем как включить передачу, щелчком бросила тлеющий окурок на подъездную дорожку Маклаудов.

За время короткой поездки мое настроение изменилось от наглого безразличия до ярости, смешанной с унижением. В машине висело английское молчание, при котором все невысказанные слова безошибочно понимаются обеими сторонами. Я лег в постель; меня душили рыдания.

* * *

Тот случай больше не упоминался. Сьюзен была достаточно наивна и, что самое удивительное, даже не пыталась этого скрывать. Мне кажется, притворство вообще противоречило ее природе. А кроме того… ладно, потом.