Читать «Фатальное колесо. Третий не лишний» онлайн - страница 42

Что же это за отшельник?

Всегда испытывал сложные чувства к религиозным вопросам и к людям в этой среде. Формально я неверующий. Гностик, как это модно сейчас называть, хотя, если честно, атеист точнее. Другое дело, что с недавнего времени слово «атеист» стало чуть ли не ругательным. Обвинительным и обличительным. Очередная дань зловещей моде в непримиримой войне клише и стереотипов.

Собственно, «верующие» мы все. До одного.

Это, кстати, один из показательных примеров широко распространенных банальностей: «Кто-то верит в Бога, а кто-то верит в то, что его нет». И если вторые «кто-то» выглядят, на мой взгляд, более цельными и последовательными, то первые множатся и дробятся в геометрической прогрессии – в зависимости от того, в какого бога они верят, какую церковь посещают и каким обрядам отдают главное предпочтение.

А как они судят других!

Широко и с размахом. И за ересь, и за неверие, и за кучу самых разнообразных высосанных из пальца накладок и несоответствий, не говоря уже о тех моральных тонкостях, которые свойственны той или иной религии. Какая, в конце концов, разница Богу – человеком вы его Сына считаете или сверхчеловеком? Или как относитесь к Богоматери? Или сколькими перстами креститесь? Когда и что едите? С кем спите?

Эти наши, а эти, извините, все же нет. Тут единоверцы, коих на поверку оказывается не так уж и много, а там, где-то по пути в ад – огромная и неприятная толпа: всякие разные язычники, вероотступники, злобные атеисты, а то и, упаси господи, ужасные еретики, не считая богатых россыпей всяких других неверных.

Я по этой причине и считаю себя неверующим.

Не по душе мне эта оголтелая дележка людей на «наших» и «не наших»? Что это вообще за дикий маркер такой – веруешь ты в Бога или нет? К чему этот ярлык, придуманный хитромудрыми жрецами на заре человеческой цивилизации? Чтобы удобнее было прореживать людское море? Разделяй и властвуй?

Короче, не нравится мне это.

Я хоть и неверующий, но делить людей, маркировать их по религиозному признаку и классифицировать в системе собственных предпочтений всегда избегал. Вообще судить людей, мерить своим лекалом тех, кого ты просто не в силах понять, – самое неблагодарное дело. Гарантия ошибки – сто процентов.

Одно время я очень тесно общался со священниками Русского Севера. В качестве представителя спонсора. Восстанавливали храмы, возвращали к жизни разбитые временем и людьми монастырские комплексы. С высот полученного в свое время качественного образования, в заблуждениях гордыни человеческой, связанной и с достатком, и с успехом, я первое время снисходительно и высокомерно относился к этим странным людям, которые в полунищете, в грязи и антисанитарии, плюя на холод и порой даже на голод, камушек за камушком, дощечка за дощечкой восстанавливали и возрождали святые для них места. И постоянно молились.

Как минимум я их не понимал.

Но их одержимость и непостижимая исступленность в безнадежных на первый взгляд делах, на которые побоялись бы замахнуться и сверхмощные строительные корпорации, лишала меня покоя. Объяснение, что силы свои они черпают в Боге, меня не устраивало.