Читать «Июньской ночью» онлайн - страница 2

Он был зачарован этим часом и городом и ощутил себя всемогущим, словно маг с марионетками, играющий на сцене судьбами, дёргая за тонкие нити-паутинки. С верхушки башни ему на пять миль вокруг был слышен малейший шорох листьев в лунном свете, последний отсвет, словно мерцание огонька в глазке праздничной тыквы. Город не мог укрыться от его взора, не мог ни вздрогнуть, ни шевельнуться без его ведома.

Так было и этой ночью. Он воображал себя башней с часами, что мерно отбивают и возвещают час бронзовым басом и смотрят свысока на город, где среди ночи по меловым тротуарам идёт домой женщина, пересекает твердокаменные, одетые в асфальт проспекты, плывёт среди свежестриженых лужаек и бежит сломя голову вниз по ступенькам, через овраг и вверх, вверх по склону холма! Ужас и самоуверенность попеременно, словно внезапные порывы ветра, налетают и охватывают её, то подгоняя, то заставляя сбавить шаг.

Емго слышались шаги ещё до того, как он услышал их наяву. Он различил её прерывистое дыхание ещё до того, как она выдохлась. Его взгляд остановился на стакане с лимонадом, забытом на перилах. Затем снаружи явственно послышалось, как она бежит, тяжко дыша. Он выпрямился в своём кресле. С улицы, с тротуара доносился топот панического бегства, бормотание, шум неловкого спотыкания на ступеньках веранды, лязг ключа в замочной скважине. Голос, умоляющий кричащим шёпотом:

— Боже! Боже!

Шёпот! Шёпот! Женщина с грохотом захлопывает дверь, запирает на засов, разговаривая сама с собой, шёпотом в тёмной комнате. Он скорее почуял, чем увидел, как её рука потянулась к выключателю.

Кашлянул.

Она стояла в темноте у двери. Если бы на неё мог упасть лунный свет, она, наверное, покрылась бы рябью, словно пруд в ветреную ночь. Он почувствовал, как на её лице выступают сапфировые капельки и блестят вспотевшие щёки.

— Лавиния! — шепнул он.

Её руки были вздёрнуты в дверном проёме, словно распятые. Он услышал, как размыкаются её губы и воздух наполняется теплом, выдавленным из лёгких. Она прекрасный тускло мерцающий белый мотылёк. Кончиком острой иглы ужаса он приколол её к деревянной двери. Он мог при желании обойти этот экземпляр со всех сторон и пожирать, пожирать взглядом.

— Лавиния, — шептал он.

Он слышал, как трепещет её сердечко. Она не шевелилась.

— Это я, — прошептал он.

— Кто? — пролепетала она еле слышно сквозь слабое биение пульса в горле.

— Не скажу, — шепчет он.

Он стоял в самом центре комнаты. Ах, каким высоченным он себе казался! Рослым, мрачным и неотразимо прекрасным. Его руки были вытянуты так, будто он собирается исполнить на фортепьяно дивную мелодию или вальс. Руки у него были влажные, словно погружённые в мяту и прохладный ментол.