Читать «Правда о допетровской Руси» онлайн - страница 238

И в конце августа 1689 года страна оказывается в ситуации пока холодной, без пальбы, но совершенно реальной войны – гражданской и династической. Два правительства в стране: одно – в Москве, другое – в Троице-Сергиевой лавре, и каждое требует лояльности от каждого сколько-нибудь заметного в стране человека. Требует явиться «конным, людным и оружным», изъявить свою лояльность и высказаться в пользу именно этого правительства.

Страна выбирает Нарышкиных. Со всей огромной страны медленно, но неуклонно течет ручеек в Троице-Сергиевую лавру. Из Москвы, из лагеря Софьи, течет точно такой же ручеек, вплоть до последних, казалось бы, на сто рядов проверенных людей. Разумеется, множество людей выбирает лавру не потому, что в чем-то убеждены, что-то считают или на кого-то полагаются. 90 % дворян, не говоря о рядовых солдатах и стрельцах, руководствуются не соображениями о судьбах России, а собственными эгоистическими стремлениями, страхами и расчетами. А очень часто – и прямыми приказами благодетелей, начальников или сюзеренов.

Но и выбор, несомненно, есть, уже хотя бы выбор тех, кто полномочен приказать этим 90 % или убедить их в чем-то. Расчет на милости, если Нарышкины победят? Но ведь и Милославские не поскупятся для тех, кто посадит Софью на трон. Прямой подкуп? Но никаких невероятных богатств, никаких возможностей раздавать придворные чины нет у Нарышкиных, или, вернее, их не больше, чем у политических конкурентов; они не богаче Милославских и их сторонников, да и сам претендент на престол с их стороны все-таки более «неказистый» – «второй царь», а вовсе не первый и не правитель…

Почему же страна все-таки выбирает Нарышкиных?

Одна причина проста – это пол Софьи. Представим себе, что на ее месте была бы не дочь царя Алексея Михайловича, а сын. Скажем, ну, тот же Василий. Пусть даже не наделенный всеми талантами и достоинствами Василия Голицына, но и не дурачок, не ничтожество, не трус… Скажем, нечто среднестатистическое, эдакий человек средних талантов и способностей (как основатель династии Михаил, например). Или человек с теми же способностями, что сама Софья, но только мужчина?

Странно, что эта мысль до сих пор не приходила в голову нашим историкам, она вообще-то ведь элементарна. Но все, кого я спрашивал: а что, если бы на стороне Милославских сидел бы на престоле не Софья Алексеевна, а сын… назовем его хотя бы Василий Алексеевич, и пусть он будет тех же лет (в 1689 году Софье был 31 год)? Иван Алексеевич, болезненный и неумный, «головой скорбный», – это, конечно, не знамя. Ну, а если бы знамя все-таки у Милославских имелось бы? И все, с кем я обсуждал такую возможность, единодушны – в этом случае у Петра не было бы ни одного шанса. Ни единого!

Вот и получается, что страна готова была признать женщину правительницей, по мере привыкания к ситуации, и правящей царицей. Но именно что не выбрать, а признать, раз уж сложилась такая ситуация; смириться с положением вещей, раз уж нет лучшего претендента; согласиться с тем, что женщина сидит на престоле по старому доброму принципу: «на безрыбье и рак рыба». А вот выбрать женщину в цари, взять на себя ответственность за то, что она будет сидеть на престоле, отдать ей власть – к этому Россия готова еще совершенно не была.