Читать «Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923» онлайн - страница 56
Уильям Розенберг
Мы постараемся <…> разжечь жаркое пламя национализма <…> Помимо этого, мы будем наказывать. Те, кто месяцами совершал гнусные преступления, должны понести кару. Легко себе представить <…> какой стон и вой поднимут соглашатели и слабонервные, когда мы поставим к стенке нескольких красных мерзавцев и террористов. Ложные лозунги гуманизма и прочих «измов» уже помогли превратить нашу страну в руины. На этот раз такого не случится.
Призывы Козмы были доведены до крайности на Венгерской равнине, но еще более ярким образом — в ходе Балтийской кампании фрайкора, когда прежде дисциплинированные отряды превратились в мародерствующих наемников наподобие солдат Тридцатилетней войны, в современных атаманов, грабивших и убивавших направо и налево, оставляя за собой по всей стране одни руины. Еще в 1946 — 1947 годах, ожидая казни в польской тюрьме, бывший комендант Освенцима Рудольф Гёсс вспоминал Балтийскую кампанию как проявление доселе не слыханного насилия:
Таких диких и жестоких сражений, как в Прибалтике, я не видел ни во время Первой мировой войны, ни в течение всех последующих кампаний фрайкора. Фронта в его обычном понимании не существовало, враг был повсюду. Всякая стычка превращалась в резню, доходящую до тотального уничтожения <…> Бесчисленное множество раз я видел ужасающую картину сожженных хижин и обугленных или разлагающихся тел женщин и детей <…> Тогда я был уверен, что невозможно превзойти это разрушительное безумие!
Менее кровопролитной, но представлявшей собой качественно новое явление была одновременная интернализация конфликта, выявление и преследование «коммунистических врагов», которых следовало искоренить для того, чтобы могло начаться национальное возрождение. В Германии правыми экстремистами были убиты такие известные республиканские политики, как Вальтер Ратенау и Маттиас Эрцбергер. В Венгрии членами печально известного батальона Пронаи был похищен и убит ряд видных интеллектуалов, выступавших против венгерского «белого террора», в том числе журналист Бела Бачо и редактор социал-демократической газеты
Схваченных социалистов, евреев и профсоюзных деятелей затаскивали в казармы и избивали до потери сознания. «В этих случаях, — вспоминал Пал Пронаи, вождь венгерской милиции и временный командир телохранителей Хорти, — я приказывал дать лишних пятьдесят шомполов этим фанатичным зверолюдям, чьи умы были опьянены безумной идеологией Маркса». Как полагал Пронаи, да и многие другие, лишенных человеческого облика («зверолюди») и национальной принадлежности (большевики) врагов дозволялось пытать и убивать без всяких сожалений, поскольку законность и необходимость этим поступкам придавала высокая цель: спасение нации от сползания в социалистическую пропасть и территориального расчленения. Гражданская война и революция порождали у активистов военизированных организаций уверенность в том, что они живут в эпоху необузданного насилия, когда внутренних врагов, нарушивших правила «цивилизованного» военного поведения, можно остановить лишь с помощью такого же крайнего насилия, к которому те — якобы или на самом деле — прибегали во время недолгого «красного террора» в Баварии и Венгрии.