Читать «Расцвет и упадок Османской империи. На родине Сулеймана Великолепного» онлайн - страница 87

Однако Джем был боец и не хотел сдаваться. Подняв восстание против Баязида, при поддержке войска из Карамана, также тюркских племен Тавра, он захватил Бурсу, где провозгласил себя султаном. В Бурсе Джем отчеканил собственные деньги, заставил читать публичную молитву в свою честь и правил восемнадцать дней. Он предложил своему брату разделить империю между ними, причем Баязид правил бы в Европе, а Джем – в Азии. Но войска Баязида выступили против Джема под командованием Гедика Ахмеда-паши, лучшего из командиров янычар, который ради этой цели отменил возобновление своей кампании против Италии из Албании.

Он нанес поражение Джему в двух последовательных кампаниях, каждый раз упуская возможность взять его в плен, но заставив удалиться в изгнание. Сначала Джем бежал с турецкой территории на территорию мамлюков, через Алеппо и Дамаск и из Иерусалима в Каир, где его гостеприимно встретил и оказал покровительство Каитбай, мамлюкский султан Египта. Затем Джем совершил паломничество к святым местам Мекки и Медины. Вернувшись с помощью своего покровителя в Анатолию, он вновь собрал вокруг себя своих сторонников в Карамане, но был вновь разбит, когда армия бросила его перед Ангорой, и он бежал в Киликию.

Баязид, взяв примирительный тон, предложил Джему значительные по своим размерам доходы государства Караман, которыми управлял как губернатор, если брат добровольно удалится в Иерусалим. «Империя, – настаивал Баязид, – это невеста, которая не может быть поделена между соперниками». Но на этот раз Джем предпочел искать покровительства у рыцарей ордена святого Иоанна в Иерусалиме и рыцарей-госпитальеров на Родосе, где он был принят с императорскими почестями его великим магистром д’Обюссоном. Позднее был подписан договор, согласно которому Баязид выплачивал рыцарям ордена ежегодную стипендию в сорок тысяч золотых монет, выделяемую столь долго, сколько его брат будет находиться под их опекой.

Хотя Джем в первый момент не полностью осознал это, забота рыцарей о нем по существу была политической по своим мотивам. В руках христианского мира он был драгоценным заложником против османской агрессии. Его покровители, сначала во Франции, а затем в Ватикане и Риме, были на самом деле его тюремщиками, выжидающими подходящий момент, чтобы спустить этого «брата турка» с цепи на своего, теперь уже страшного общего врага. Он объявился, чтобы быть использованным в качестве залога в дипломатических интригах соперничавших христианских правителей. В конце концов он внезапно скончался в Неаполе, возможно, будучи отравленным – во что многие не без основания верили – папой Борджиа назло королю франков и с молчаливого согласия своего собственного брата, султана, который в конце концов мог сослаться на закон о братоубийстве как на легальное основание любого подобного преступления.