Читать «Иначе — смерть!» онлайн - страница 22
Инна Булгакова
— Он как раз нет. он был в отъезде. А мои ученики… Больная потеряла интерес к разговору, двинулась дальше, обернулась.
— Приходите и спрашивайте, но не обо всем. Ну, спрашивайте!
— В какой фирме работал Глеб, вы помните? Название?
— Издательство «Корона».
Они ехали в машине медленно и долго молчали; золотой день словно померк.
— Дима, она не сумасшедшая.
— Надеюсь, что нет. Оглушают транквилизаторами. Да и чем еще тут можно помочь!
— Найти убийцу.
— Катя, будь осторожна. Как бы убийцей не оказался…
— «Выведать про Эдипов комплекс», помнишь?
— Помню.
— Так вот. Вытесненная в подсознание болезненная враждебность к отцу. Похоже, именно сына она считает…
— Похоже! Но Глеб обвинил кого-то другого.
— Ну, может, кто другой из сидящих за праздничным столом способствовал, подтолкнул… А вот тебе еще вариант: «Я молчу, молчу, молчу, я виновата».
— Да ну, Дима!
— А что значит — «я знала заранее»?
— Господи, ведь и Глеб заранее знал!
— Не вдавайся в мистику. «Дамское деяние», как твой Мирон заметил. А что? Имеет доступ к яду, муж чем-то или кем-то увлекался. Ручаюсь, ее алиби милиция не проверяла, сын что-то знал, догадывался… «запечатанная тайна мертвых»… покончил с собой. Разве ты не почувствовала в ней сильнейшего комплекса вины?
— Я много чего почувствовала, но… еще не разобралась.
— А зачем она придумала, что муж испытывал тягу к самоубийству? Логический вывод: защитить или себя, или сына.
— Какая тут логика!
— Кажется, подтверждается первая посылка нашего с тобой умозаключения: эта семья сама себя истребила.
— Кажется, да… «знала заранее», «запечатанная тайна» — что это значит?
Вдруг вспомнился горьковатый душок в стакане — «благовонный миндаль».
— Тут что-то не то, Дима. Если Глеб считал мать виноватой, то почему записку с обвинением и яд он оставил у меня?
Машина резко затормозила. Катя чуть не ударилась о лобовое стекло.
— Что оставил? — воскликнул Вадим.
— Цианистый калий в черном сосуде. Мне знаком этот запах.
— Ты что, Катюш?
— Я растворила порошок в воде. Мне знаком этот запах.
— Катя, опомнись!
— Он брал у меня анальгин в аптечке…
— Почему ты позволяешь посторонним…
— У него голова разболелась. Тогда, в пятницу.
— Ты слишком беспечна, слишком безалаберна… и беззащитна перед злом.
— Беззащитна перед злом, — повторила она с удивлением. — Вчера рядом с таблетками я обнаружила этот сосуд. Крошечный, на нем этикетка, латинские буквы красным: KCN.
— Эта семейка действительно сумасшедшая! — бросил Вадим угрюмо.
— Погоди. После папы осталась такая масса лекарств…
— Не думаешь ли ты, что Павел Федорович прятал в доме яд? Ты знаешь, как я был привязан к твоему отцу… так бы к своему, а, да ладно. Более мягкого, даже кроткого, человека я не встречал. Ну, чудаковат, да, но таких извращений…
— Погоди, Дима. Папа много лет мучился грудной жабой, от нее и умер. Что если… он постоянно повторял, что не хочет быть в тягость — мне, понимаешь? Как провизор он имел возможности.
— Он ведь умер не от яда?
— Нет, Боже сохрани!
— И ты за годы не заметила в аптечке цианистый калий?