Читать «Шарипов А.М. - Русский мыслитель Иван Александрович Ильин - 2008» онлайн - страница 35

Что же делать осознающему это? Стать на путь непротивления и не участвовать в войне? «Учение о несопротивлении нападающему как об одном из действительных нравственных средств борьбы со злым и хищным желанием нападающего было по справедливости недооценено в то время, когда его выдвинул Лев Николаевич Толстой, — считает Ильин. — Полагали, что достаточно указать на возможное исключение из общего правила, и от идеи ничего не останется. А между тем это далеко не так. Каждый раз, как человек в жизненной борьбе обращается к насилию... он должен сознавать и признавать, что прибегает к средству нравственно неоправдываемому, что он ставит человеческие отношения на почву страха и коварства, что он порывает со строем, покоящимся на уважении, свободной очевидности, доверии и щедрости, что он вступает на тот путь, естественным пределом которого является убийство»^{. Однако «бывают в жизни человека такие положения, когда вся прошлая виновная жизнь его приводит его к необходимости взять на себя открыто и сознательно новую вину. И если человек оказывается неспособным к этому, то нравственная и духовная жизнь его терпит величайшее крушение». Именно такие обстоятельства складываются в войне, когда окружающим угрожает опасность порабощения и смерти и кто-то должен взять на себя тяжёлое бремя противного человеку деяния. «Именно на войне решимость принять на себя новую вину выливается неизбежно в форму бескорыстного и самоотверженного духовно-творческого напряжения, высота и чистота которого не имеет подчас равной себе, — отмечает Ильин нравственную сторону исполнения воинского долга. — Нравственное противоречие не разрешается и не устраняется в этом героическом исходе, но приемлется и изживается во всём своём значении и во всей своей глубине». И в этом принятии на себя последствий своего виновного делания, есть проявление «истинного героизма, трогающего душу и не позволяющего произнести слово осуждения»: «герой открыто избирает неправедный путь, ибо праведного пути нет в его распоряжении».}

В работе «Духовный смысл войны» Ильин подходит к рассмотрению войны с точки зрения её влияния на духовнонравственное состояние общества и личности. Мыслитель отмечает, что в современном обществе царит величайшее нравственное и духовное разъединение. В повседневной, обыденной жизни противоречия личного и общественного интересов, индивидуального начала и родового незаметно выстраивают «перегородки» внутри общества: «Душа наша обрастает целым множеством узаконенных ледяных покровов, избавляющих нас от необходимости “отвечать”на призыв, если он “чужой”, и отзываться на беду, если она не “наша”»^{. Души разъединены своими личными заботами, своим устроением, и человеку редко приходится сталкиваться с ситуациями, которые заставляют его осознавать интересы общества, государства, нации в целом. В ситуации общенациональной угрозы к людям приходит осознание своей общности как одного народа: «Люди чувствуют себя как бы ветвями и листьями единого дерева; их корни где-то сплелись; их души тянутся к одной и той же цели. Где-то там — мы одно. Там наше дело, наша беда, наша опасность, наше страдание, наша победа, наше восстание, наше возрождение. И это сознание, что “там” “мы одно”, научает людей радоваться тому, что у них единое солнце, единый воздух, единая родина. Там я неотделим от других, от тех, кто огнём любви говорит: “Я русский”... Там — мы; мы — русский народ. И для всех нас сообща — там решается один вопрос: о нашем общем деле, о нашем общем духовном достоянии». Война, потрясает всё общество, каждого его члена, и тогда у всей нации появляется осознание «общего предмета»: «Война заставила нас гореть не о себе и работать не для себя,... создала возможность взаимного понимания и доверия, она вызвала в нас щедрость и пробудила в нас даже доброту». Все становятся участниками единого дела. Не всякая война имеет духовное оправдание, но «народная война есть совокупное духовное напряжение всей нации, направленное к победе над тою силою, которая стала на пути духовного роста народа», и потому она становится «поистине духовным творческим процессом в жизни народа».}