Читать «Невыразимый эфир» онлайн - страница 17

— Милиционер, известно ли вам, в чем ошибка всех родителей?

— Боюсь, не понимаю вас, канцлер.

— Конечно, вы слишком молоды. Вы не женаты, и, следовательно, еще не знаете всей меры ответственности, что выпадает на нашу долю. Я имел в виду следующее: мы хотим сделать все как можно лучше, а в итоге выходит плохо. Очень плохо.

Канцлер неистово потряс указательным пальцем перед носом милиционера, словно он только что произнес глубокую истину, словно на него снизошел животворный луч света и озарил своим сиянием густой сумрак его утомленного мозга.

— Это так, — только и ответил милиционер, не зная, что сказать.

Он понял, что все сказанное имеет для канцлера огромное значение, и внимательно ловил каждое слово старика.

— Надежда, милиционер, — вот в чем ошибка родителей. Мы стараемся дать им надежду, словно это самое важное в жизни. И здесь мы безусловно виноваты.

— Но ведь только благодаря надежде мы смогли построить этот огромный город — сокровище веков и на века.

— Да, да, конечно, — канцлер закрыл лицо ладонями; его морщинистые руки дрожали. — Но это всего лишь риторика, наизусть заученный урок. Конец неизбежен. Все уже потеряно. Я уже все потерял.

После этих слов воцарилась гнетущая тишина. В течение полминуты канцлер отрешенно сидел, глядя в никуда — казалось, он был где-то далеко, по ту сторону ограды. Наконец он вернулся к действительности. Пухлой рукой он открыл ящик стола, извлек из него какие-то измятые листки и черно-белую фотографию и бережно подвинул документы к милиционеру, расположив листки в определенном порядке. Кончиками пальцев он постучал по фотографии.

— Моя дочь… Это мой единственный ребенок, милиционер. Она ушла из дома. Я не смог ей помочь, хотя должен был. Я не выполнил своих обязанностей отца. Она больна — врачи говорят, какая-то опухоль. Операция невозможна, и это сводит ее с ума. Ее покойная мать была такой же безудержной сумасбродкой и легко принимала на веру все те бредни, которые рассказывают в городских трущобах. Один Бог знает, где сейчас моя дочь, и я опасаюсь самого худшего.

— Не поддавайтесь панике, канцлер. Я понимаю ваши страхи. Мы найдем ее, в каком бы районе она не скрывалась. Нам не впервые приходится сталкиваться с такого рода делами. Если желаете, я сам этим займусь. У нас есть хорошая команда кинологов, и…

— Нет, милиционер, вы не понимаете. Она покинула город. Смотрите!

Канцлер выхватил два листка и потряс ими перед удивленными глазами милиционера. Один из них был тем самым доносом, который позволил службе правопорядка раскрыть убежище паромщика, а другой — сложенной запиской, где дочь кратко объясняла отцу причины своего отчаянного бегства. В обеих письмах почерк был одинаков. Милиционер сообразил, что здесь какая-то двойная игра, и понял, почему донос явился столь своевременно, как дорогой подарок.