Читать «Трудные годы советской биологии» онлайн - страница 93

В начале 1958 г. в Институте атомной энергии (ИАЭ) по инициативе академиков И. В. Курчатова, И. Е. Тамма и А. П. Александрова начинает работать биофизический семинар, на котором выступают приглашенные из других учреждений генетики и цитологи. Семинар должен был подготовить создание в ИАЭ Отдела молекулярной биологии, защищенного от всяких посягательств Лысенко авторитетом высокой физики. В 1958 г. там была организована лаборатория генетика С. И. Алиханяна, в 1959 г. — генетика-биохимика Р. Б. Хесина. Лаборатории и их штаты множились, и в 1961 г. в ИАЭ был учрежден радиобиологический отдел (в 1970 г. защитную частичку «радио» отбросили). Этот отдел, душой которого был Р. Б. Хесин, сыграл выдающуюся роль в борьбе с одичанием нашей биологии. С января 1978 г. он был превращен в самостоятельный Институт молекулярной генетики АН СССР с одиннадцатью лабораториями.

В недрах Института химической физики АН СССР при поддержке его директора академика Н. Н. Семенова группа генетиков под руководством И. А. Рапопорта в 1958 г. начала развертывать работу по получению на пшенице мутаций с помощью физических и химических агентов. В некоторых не прекращавших своего существования институтах и на кафедрах оживлялись генетические и цитологические исследования.

У нас всегда не хватало журналов для публикации научной продукции, поэтому большим подспорьем было создание двух новых журналов — «Биофизика» (1956) и «Цитология» (1957). В состав редколлегий этих журналов не был включен ни один лысенковец, в декларациях о задачах обоих журналов не было сказано ни слова о мичуринской биологии.

Для работы новых исследовательских центров в области генетики, цитологии, молекулярной биологии требовались кадры. Уцелевших старых специалистов было мало. В 1955 г. началось массовое освобождение из тюрем, лагерей и реабилитация репрессированных. Однако реабилитация — не живая вода, она могла вернуть доброе имя репрессированному, но не жизнь. В нашу науку не вернулись Вавилов, Левитский, Карпеченко, Левит, Агол, Мейстер и многие другие талантливые биологи. Вузы выращивали людей, напичканных мичуринской биологией. Я уже говорил, какая обстановка царила на биофаке МГУ в середине 50-х годов, на периферии же было много страшнее. Очень важно было создать центры подготовки специалистов-генетиков. В связи с этим приобретал важное значение вопрос о замещении в Ленинградском университете должности заведующего кафедрой генетики и селекции, освободившейся в 1956 г. после ухода М. С. Навашина.

На вакантное место подали заявления два кандидата: Д. Ф. Петров и М. Е. Лобашев. Первый кандидат был явно слабее, и Ученый совет биолого-почвенного факультета ЛГУ предпочел кандидатуру Лобашева, воспитанника университета. Это вызвало бурную отрицательную реакцию со стороны ряда видных московских генетиков и цитогенетиков. За подписью девяти ученых был направлен протест ректору ЛГУ члену-корреспонденту АН СССР А. Д. Александрову. Возражения против избрания Лобашева послали в ЛГУ один из наших ведущих генетиков Б. Л. Астауров и директор Ботанического института АН СССР П. А. Баранов. Я, как ленинградский биолог, получил от московских друзей генетиков несколько тревожных писем по этому же поводу.